Остановимся на двух заключительных строках надписи "А" - главной этрусской надписи на золотой пластинке из Пирги, найденной сравнительно недавно. В русской транскрипции получим: "Авил ени ака пулу мква". Перевод, полученный этрускологами из сравнения с рядом помещенным финикийским текстом, гласит: "Годы как звезды". Применим сформулированные правила этрусского письма. Ени - они. Пулу, поло - поле. Ака - аки, яко, как. Мква - маково (пропущены гласные). Точный перевод: "Годы, они как поле маково". На этом маленьком примере хорошо видно, на каком языке говорили этруски. Образность и древние корни роднят его с хаттским и хеттским.
Примерно на месте первопоселенцев Чатал-Гююка обосновались хатты, затем - хетты. Многие корни хаттских и хеттских слов перешли в славянские языки. Вот пример: медь по-хеттски называлась куваной. Корень этого слова остался в глаголе "ковать". Хаттское "свит" - свет - перевода не требует.
Именно этрусский язык наряду с хаттским и хеттским помогает установить связь между русскими корнями. Этрусское "пуя", "поя" - это, конечно, поилица. "Пуин" (буйный) того же корня и означает буквально "опоенный". "Пуя" напоминает и о богине-матери из Чатал-Гююка. "Торна" дорога указывает на глагол "торить", который так прочно вошел в современный язык, что выражения "торная дорога", "торить дорогу" не наводят на мысль о тавтологии.
На фигурке из слоновой кости, изображающей кабана, написано: "Ми пуинел карчаже..." Это переводят так: "Я - Пуинел, карфагенянин". Переводить следует иначе: "Я буйный кабан". Этрусское слово "пуин" ("пуинел") интересно и тем, что оно смогло стать именем собственным. Отсюда имя певца Бояна в "Слове...". Смысл его таков: "выпивший хмельную чару". Это соответствует обычаю подносить чару певцу.
Этруски - это, образно говоря, лист, оторванный от хетто-славянского дерева. В этой связи можно вспомнить рутенов, живших в Южной Франции. И в "Слове о полку Игореве" упоминаются не венециане, как того хотят переводчики, а "венедици" - венедичи, венеды. В согласии с этим "Влесова книга" говорит о венедах, ушедших на запад, а этрусский глагол "венде" вести, увести - подтверждает это. Плач по "Уноши князи Ростиславу" - тоже след от эпохи этрусков. Имя одной из богинь Этрурии - Уна, "юная". Тогда говорили "уноша", но не "юноша". Корень этот оставил глубокий след в современном языке. Ему обязаны своим происхождением суффиксы "онок", "ёнок". Рысенок - это дословно "рысь юная".
"Мини мулуванеце авиле випена" - так звучит одна из этрусских надписей. Надписи на изделиях древних мастеров часто начинаются с местоимения "я", "меня". В приведенном примере перевод на русский язык должен быть таким: "Меня художник Авила (выполнил)". Мулуванец (мулюванец) - это художник, примерно так соответствующий глагол звучит и на украинском языке. Однако в специальных работах можно найти иной перевод: "Меня посвятил Авл Вибенна". Кому посвятил Авл Вибенна свое произведение? Это остается неясным. А ведь именно это должно быть сказано в надписи прежде всего! Заметим, что перевод с Авлом Вибенной противоречит и уже установленным нормам самого этрусского языка. Ведь у этрусков глагол завершает фразу, и потому "мулуванеце" не может быть глаголом. Могут возразить, что эта особенность этрусского роднит его скорее с немецкоязычными конструкциями. Отнюдь. Вот отрывок из "Слова о полку Игореве" с глаголом, расположенным по-этрусски: