И в моем блестящем плане-пирамидке, есть огромная дыра, которую мне не заклеить и не зацементировать, потому что встретиться с Рэйном я могу лишь в одном случае — если он снова каким-то образом проникнет в дом.

Я выпиваю чашку чая, беру пару булочек с собой и выхожу на улицу, где меня уже ждет мой личный надзиратель в «карете».

Нужно как-то пережить сегодняшнюю встречу с Островским.

О том, что он уже дома, становится понятно по выражению лица горничной, на которую наталкиваюсь, когда вхожу в дом. Одно его присутствие превращает людей в испуганную дичь. Даже мне, хоть я была полна решимости и уверена в своих силах, на минуту становится не по себе.

Островский сидит на диване в гостиной: на диване, закинув ногу на ногу, держа на вытянутой руке стакан с чем-то темным. Не верю, что не слышит меня, когда останавливаюсь в дверях, но даже голову не поворачивает.

Может быть, меня переиграли? Может быть, как только я вышла из больницы, доктор перезвонил ему и все рассказал? Может, Марат уже ткнул в какое-то место на карте и сказал: «Закопаете ее здесь?»

Я прохожу вглубь комнаты, сажусь напротив Островского в кресло и, стараясь не выдать себя даже голосом, говорю то, что говорила и в каждый из предыдущих дней:

— Рада, что ты дома, Марат. Как прошел твой день?

Он сначала пьет, потом поднимает на меня взгляд: тяжелый, пристальный.

Мурашки по коже.

Разве так он должен встречать жену, которая даст ему долгожданного «породистого» наследника?

— Я хочу, чтобы ты родила сына, — говорит он после того, как я, едва не теряя сознание, все-таки выдерживаю этот взгляд.

Пройдет еще много времени, прежде чем я перестану реагировать на ауру страха, которую Островский распространяет вокруг себя как вирус. Каким-то образом ему это удается: сидеть и не шевелить даже пальцем, но контролировать всех нас.

— Мне… — Я проглатываю вязкий сгусток слюны. — Я буду рада ребенку любого пола. Боюсь, что запрограммировать это невозможно.

— Тогда ты будешь рожать до тех пор, пока это не будет мальчик.

Киваю. Соглашаться с тираном — лучшая стратегия выживания, даже если иногда хочется верить, что если стукнуть кулаком по столу, он вдруг испугается и одумается.

Нет.

Я прочитала много статей и реальных историй, и все они сводятся к двум выводам: не провоцируйте его и не поддавайтесь на провокации, потому что его вспышка гнева может стоить вам сломанных конечностей, позвоночника или жизни. И бегите, как только появится возможность.

— Как только родится ребенок, я открою счет на твое имя, — уже спокойнее продолжает Марат.

— У меня и так все есть, — пожимаю плечами.

Разве не это он хочет услышать? Что я не стремлюсь получить больше, чем дает мне мой «благодетель и повелитель»? Судя по его ухмылке — именно это. Значит, я на верном пути, и это придает уверенности.

— Постарайся выносить ребенка, Анфиса, потому что если с твоей беременностью что-то случится — я буду очень… огорчен.

— Конечно, Марат. Я буду следовать всем предписаниям врача. И я рада, что стану матерью. Мне нужно кого-то любить.

Может показаться, что я говорю совсем не то, что нужно. Кто рискнет сказать чудовищу, что не любит его?