Фигглы смотрели на нее с опаской.

— Ты злобиться не станешь на сие? — спросил Роб Всякограб.

— Нет. Это все… хорошо работает.

Она услышала, как от стен пещеры отдалось эхо — сотни маленьких человечков испустили глубокий вздох облегчения.

— Она меня в мурашки не послала! — сказал Вулли Валенок всем окружающим Фигглам, сияя счастливой ухмылкой. — Хэй, парни, я с каргою речи вел, а она и бровь на меня не наcупила! Она мне улыбнулася! — Он повернул сияющее лицо к Тиффани. — А ведаешь, мистрис: коли пачку табачку кверх ногами повернуть, краюшек рыбаковой шляпки да ухо превратятся в леди, на которой вовсе нае… ммф, ммф…

— Эччч, и что энто я опять? Едва тебя не придушил, чисто ненароком, — сказал Роб Всякограб, когда его рука снова зажала рот Вулли.

Тиффани хотела заговорить и остановилась, потому что в ушах у нее как-то странно защекотало.

На потолке несколько летучих мышей проснулись и поспешно вылетели через дымовое отверстие.

Кучка Фигглов с чем-то возилась в дальнем конце пещеры. Они откатили в сторону то, что Тиффани сочла странным круглым камнем, и за ним открылся новый, довольно просторный проход.

Теперь в ушах у Тиффани прямо сосало, как будто из них сейчас потечет сера. Фигглы стали выстраиваться в два ряда живым коридором, который вел к отверстию.

Тиффани осторожно потыкала пальцем жабу.

— Мне стоит знать, что такое «послать в мурашки»? — прошептала она.

— Это значит «превратить в муравья», — ответил жаба.

— О? Я не… совсем то подумала. А что это за звук сейчас, вот этот сверхписк?

— Я жаба. Мы на ухо не сильны. Но вероятно, это из-за него, вон там…

Из дыры за круглым камнем появился и неторопливо зашагал вперед одинокий Фиггл. Теперь, когда глаза Тиффани вполне освоились в полумраке, она видела струящийся из отверстия слабый золотистый свет.

Волосы у этого Фиггла были не рыжие, а белые, для пиктси он был довольно рослым и при том худым, как высохшая веточка. Он держал в руках что-то вроде надутого кожаного бурдюка, ощетинившегося трубками.

— Ну, смею сказать, это зрелище мало кто из людей видел и остался в живых, — проговорил жаба. — Он играет на мышиной волынке!

— У меня от этого зудит в ушах! — сказала Тиффани, стараясь не обращать внимания на два маленьких уха, которые были видны на сделанном из шкурок бурдюке.

— Очень высокий звук, понимаешь? — сказал жаба. — Пиктси слышат звуки по-иному, чем люди. Он, возможно, их поэт-баталист к тому же.

— Ты имеешь в виду, сочиняет песни про знаменитые битвы?

— Нет-нет. Он произносит стихи, которые пугают врага. Помнишь, насколько важны слова для Нак Мак Фигглов? Когда хорошо знающий свое дело гоннагл декламирует стихи, вражеские уши взрываются. А, кажется, тебя готовы принять…

И действительно, Роб Всякограб вежливо похлопывал по носку ее ботинка.

— Келда тебя ждет, мистрис, — проговорил он.

Волынщик перестал играть и теперь почтительно стоял рядом с отверстием. Тиффани чувствовала, как сотни блестящих маленьких глаз наблюдают за ней.

— Особое овечье Наружное, — шепнул жаба.

— Пардон?

— Возьми с собой, — сказал жаба настойчиво. — Это будет хороший подарок!