Эти трое стали близкими друзьями, и Джим искренне полюбил Агнессу. Это была миниатюрная женщина, всего 158 см ростом, высокоинтеллектуальная, с сильным голосом и выраженной индивидуальностью. Она сильно симпатизировала рабочему классу, осторожно водила недорогой автомобиль и открыто восхищалась молодыми радикалами за их отказ от ценностей среднего класса.

Джим встретился также с Роури Флинн, очаровательной дочерью Эррола, которая была одной из первых группиз “Doors” ещё в “Whiskey” в 1966-м году. Теперь Роури была моделью. Они позавтракали без спиртного.

Приходил друг Памелы, встретивший её в “Cafe de Flore”. Потом, в квартире в Марес, Джим говорил этому другу, что ему предложили участвовать в киноверсии “Схвати Мою Душу” музыкальной адаптации “Отелло”, которая была поставлена в Лос-Анджелесе с Джерри Ли Льюисом в роли Яго. Он сказал, что кроме него в фильме будут участвовать Тина Тёрнер, Джо Фразир и Мелани. Он также сказал, что ему, вместе с Робертом Митчумом, предложили роль в аллегорическом рассказе аляскинского охотника на медведей “Почему мы во Вьетнаме?” Нормана Мейлера.

Я отказываюсь от пьесы, – сказал Джим, – и вряд ли буду участвовать в кино, потому что это отнимет слишком много времени, когда я мог бы писать.

Они обедали в “Le Coupole” и по дороге домой стали свидетелями студенческого бунта в районе Св.Мишеля. Такие бунты со швырянием камней происходили каждые выходные, как отголосок национальной забастовки и студенческих волнений 1968-го года. Несколько недель назад во время одного из них Джим и Памела были арестованы. Все согласились, что бунт им ужасно интересен, но решили не останавливаться и не смотреть.

Для журнала “Crawdaddy” подруга Пэм написала следующее:

Джим выглядел лучше, чем был недавно, определённо лучше, чем во время процесса в Майами. Он говорил о том, чтобы бросить пить, значительно потерял в весе, но французская пища брала своё, и он не вполне вернулся в образ любящей выпить, затянутой в кожу мрачной тени, бродившей по улицам Лос-Анджелеса как Король Ящериц.

Был первый день июля, в Париже было удушающе жарко. Джим погрузился в трясину страшного и ужасающего отчаяния. Он сильно пил, а теперь пытался бросить раз и навсегда. Он пытался писать, пытался справиться с наваливающейся депрессией и переплавить её во что-то творческое, но безуспешно. Ссутулившись, он сидел за обеденным столом, ожидая, что слова придут. То немногое, что он записывал, не дотягивало до уровня Моррисона, и он знал это. Раз-другой он вставал на несколько минут перед зеркалом, вглядываясь в свои собственные глаза, пытаясь найти ответ. Алан Роней никогда не видел его таким подавленным, Памела была напугана. Они пытались его отвлечь, но безрезультатно. Наконец, вечером в пятницу 2-го июля Алан предложил им втроём пообедать в кафе под открытым небом недалеко от квартиры Моррисона. Джим не стал обременять друзей своими условиями. Он оставался необычно спокойным, пока шум от приёма пищи заменял разговор.

После ужина Джим смог показать, что эмоционально держит себя в руках, послав телеграмму Джонатану Долджеру, своему редактору, по поводу бумажной обложки издания “The Lords и Новые творения ” в “Simon and Schuster”. Он хотел заменить фотографию “молодого льва” Джоэла Бродски на более романтичное фото Эдмунда Теске, где он был с бородой. Потом он отвёз Памелу домой и один отправился в кино, которое ему рекомендовал Алан (“Преследуемый” с Робертом Митчумом).