Критика эта ранила, особенно, когда Пол назвал “Едущих в грозу” “кокаиновой музыкой”. “Doors” согласились, что они не слишком хорошо играли песни и, возможно, они были ещё не готовы к записи, но они не теряли веры в этот материал. После обеда они вернулись в студию со своим звукоинженером Брюсом Ботником, и решили, что он будет продюсером альбома.

Памела оставалась в Европе, и Джим стал искать девушку, которая пойдёт – как говорил Билл Сиддонз – “куда угодно”.

Джим рассматривал вещи со всех сторон, – говорит Билл. – Джим – особенно пьяный Джим будет следовать за развитием действия до конца независимо от того, вело ли его это в пучину ада или на небеса. Это было одной из причин, по которым люди тянулись к нему, потому что они это чувствовали. Моя жена Шери сказала ему, что однажды он захочет быть с женщиной, которая смогла бы идти так же далеко, как и он, с женщиной, которая смогла бы взять его так же глубоко, как умел взять кого-либо он сам.

Джим мог считать, что он нашёл такую женщину в Ингрид Томпсон, большой, добродушной, похожей на Джули Ньюмар скандинавке. 19 ноября, когда её муж уехал по делам в Португалию, Джим переехал в “Chateau Marmont” – ещё одну гостиницу на бульваре Сансет и они стали встречаться.

Ингрид слегка приоткрыла входную дверь, и Джим поставил в щель свою ногу. Он был пьян, снова с отросшей бородой, одетый в мышиного цвета рабочую куртку, и был похож на массивного человека под кайфом. Ингрид открыла дверь шире. “Ты же знаешь, что я всегда любил тебя ”, – сказал ей Джим.

Следующие несколько недель Джим приходил к Ингрид два-четыре раза в неделю, часто приезжая ещё с какой -нибудь девушкой, которой он сладко говорил, что они едут “домой”, и с которой он обнимался на лестнице у двери, прежде чем войти. Ингрид терпеть не могла этого и выговаривала ему, но Джим лишь пожимал плечами, говоря, что он давал Ингрид столько, сколько мог. В конце месяца он сказал ей, что хотел бы, чтобы она родила от него ребёнка, и театрально бросил в камин её противозачаточные таблетки.

Мы действительно наслаждались, – говорит Ингрид. – Никто из нас этого не ожидал. Он действительно любил жизнь, и я тоже. Единственным минусом был кокаин, который выдувал наши мозги. Он думал, что я ещё ненормальнее его, и хотел посмотреть, насколько.

Джим нюхал кокаин более года, первый раз он всерьёз попробовал его, когда они с Майклом Мак -Клюром взялись за “MGM” и получили 1.000 долларов “исследовательских денег”, пока писали сценарий, и ещё раз, когда Пол Ротшильд записывал с ними “Morrison Hotel”. Однажды Джим и один из администраторов “MGM” купили 30 г кокаина, и Джим сказал: “ Держи его у себя в сейфе и только время от времени давай его мне по чуть-чуть, что бы я ни говорил, ладно?” Патриции Кеннели он как-то сказал: “Если бы у меня в запасе была гора кокаина, я бы употреблял его, просто потому, что он у меня есть”.

Однажды ночью, когда он вернулся к Ингрид, он принёс с собой бутылку шампанского и большую, чем обычно, порцию кокаина в 35-миллиметровой коробке из-под фильма. Вытянув вперёд обе руки, он вошёл в комнату и сел за кофейный столик. Предложив тост за Ингрид, хорошие взгляды, европейский шарм, он одним глоткомопустошил свой стакан. Затем он развинтил коробку из-под фильма и опрокинул кокаин на стеклянный кофейный столик. Медленно, молча, он сложил его в узкие пятисантиметровые полоски своей кредитной карточкой. Затем он взял новую стодолларовую банкноту и тугоскрутил её. Они по очереди вдыхали порошок, расходуя каждый около пятидесяти долларов.