Этот вопрос сорвался с ее губ неожиданно для нее самой. Шюман тяжело вздохнул.
— Эти сокращения меня едва не доконали, — сказал он.
Он молча окинул взглядом свою редакцию — репортеров, компьютеры, радиостудии, редакторов интернет-издания. За окнами стало темно. Короткий день сменился длинной ветреной декабрьской ночью.
— Я люблю эту газету, — произнес он наконец. — Никогда не думал, что это скажу, но это правда. Я понимаю, что мы часто ошибаемся, а подчас слишком далеко заходим, часто мы оскорбляем и подставляем людей, выставляем их в ужасном свете, но мы все же выполняем очень важную функцию. Без нас демократия стала бы очень хрупкой. Без нас общество стало бы намного опаснее и грубее.
Анника медленно кивнула.
— Хотелось бы верить, — сказала она, — но я в этом не убеждена.
— Ты хорошо поработала вчера.
— Да нет, — отмахнулась Анника. — Я же ничего не написала. Я даже отказалась прислать фотографию Александра.
— Я имею в виду другое.
— Это очень грязное дело, — сказала Анника. — Я даже не знаю, как это все сложится в единую картину. У всех вовлеченных в это дело были свои мотивы, свои оправдания. Может быть, все они виновны, причем не только в том, в чем их обвиняют или находят виновными…
Андерс Шюман снова вздохнул.
— Мне пора домой, — сказал он.
— Мне тоже.
— Хочешь, я тебя подвезу?
Она секунду поколебалась.
— Да, пожалуйста.
Они встали, главный редактор выключил свет и, не потрудившись запереть кабинет, вышел вслед за Анникой в помещение редакции. По лестнице они спустились в гараж, к машине Шюмана.
— Почему ты всегда думала, что она невиновна? — спросил он, когда они выехали на Меларстранд.
Анника решила сказать правду:
— Я просто отождествила ее с собой. Если она невиновна, то и я тоже.
— Ты разговаривала с полицейскими о пожаре? К каким выводам они пришли?
Анника сглотнула.
— Нет, не разговаривала, — сказала она и отвернулась к окну.
Шюман высадил ее на автобусной остановке на мосту Мункброн.
— Но тебе все равно надо подыскать приличную квартиру, — сказал он.
— Я знаю, — сказала Анника, вышла из машины и закрыла дверь.
Эпилог
Пятница, 24 ДЕКАБРЯ
КАНУН РОЖДЕСТВА
Поезд подъехал к станции и, завизжав тормозами, остановился у пустынной платформы. Снег кружился над локомотивом и вагонами, забиваясь в углубления под дверями, ложась на гармошки переходов и покрывая слоем льда хитроумные длинные сцепки.
Она была единственной, кто сошел на этой станции.
С натужным вздохом поезд тронулся и уехал, оставив ее на завывающем, пронизывающем ветру. Она недолго постояла на месте, оглядывая супермаркет, пятидесятническую церковь и гостиницу. Потом мягкими неслышными шагами двинулась к выходу с платформы. Пройдя по обледеневшему туннелю, поднялась наверх, миновала стоянку такси, кафе «Свеа» и вышла на Стеневеген.
Ветер дул прямо в лицо, и она надвинула капюшон на лоб, стянула горловину и завязала шнурки под подбородком. Тащить рюкзак было тяжело, хотя в нем лежал только рождественский подарок и бутерброд на обратную дорогу. Она медленно шла мимо домов, выстроившихся вдоль дороги, прикрывая рукой лицо и заглядывая за занавески, в окна, светившиеся рождественскими огнями. В домах было тепло и уютно, в каминах потрескивал огонь, переливались огоньками рождественские елки, источая смолистый запах хвои.