Мимо торопливо прошел мистер Чапман, директор интерната. Его шаги было слышно издалека — каблуки звонко щелкали по твердому напольному покрытию, будто дамские шпильки. На меня он взглянул мельком — как всегда, с таким видом, будто я взял с подноса последнюю плюшку, на которую он тоже имел планы. Тут же скрылся за дверями.
Похоже, в актовом зале все закончилось. Я коснулся левого запястья, вызывая голографическое меню своего ИЧ — идентификационного чипа. Поле с показателем социального рейтинга до сих пор было неактивным. Выходит, пропустил я торжественное событие. Не нырнул в эту рамку, украшенную воздушными шарами, не получил свою толику жиденьких аплодисментов…
А, плевать.
— Зайди, Террел, — выглянув из кабинета, коротко бросила Джулия.
На этот раз она была без шлема. Под ним оказались коротко остриженные волосы, уложенные в модную сейчас прическу — левая сторона головы выбрита почти под ноль, обнажая матовые пластинки НКИ — нейрокомпьютерного интерфейса. Это имплант, по сути, соединяющий портативный компьютер напрямую с мозгом. Довольно дорогая штука, зато дающая огромные преимущества при выборе профессии. Странно. Полицейским НКИ необязателен. Обычно он у людей повыше статусом — от В-4 и выше…
В коротком ершике волос слева у Джулии были пробриты узкие горизонтальные полоски, перекликающиеся с дизайном НКИ. Волосы справа спадали набок густой двухцветной прядью — черной с полосками серебристо-серого. В тон светло-серым глазам.
А ведь красивая, черт возьми. Только выражение лица слишком уж жесткое, не женственное. И правда молодая. Едва ли старше двадцати пяти.
— Побыстрее, пожалуйста, — поторопила она, увидев, что я замешкался.
Я кивнул и проследовал за ней в кабинет.
Глава 3
Когда пытаются узнать человека поближе, обычно интересуются, что он любит. Какую музыку слушает, что предпочитает на завтрак, чем занимается в свободное время.
По-моему, это полная хрень. Хочешь по-настоящему понять человека — узнай, что он ненавидит. Ненависть куда более сильное чувство. Более яркое, живучее, искреннее. Предпочтения легко навязать. Ненависть обычно идет изнутри. Она по-настоящему индивидуальна.
Я, к примеру, ненавижу этот город. И этот убогий интернат. Старое, рассыпающееся от сырости здание в глубине желтой зоны, у самого побережья. Если выбраться на пожарную лестницу на восточной стороне, можно поплевать вниз, в загаженную морскую воду, колыхающуюся между толстых бетонных свай и почти полностью скрытую слоем плавучего мусора. Серая зловонная громада мусороперерабатывающего завода высится буквально в соседнем квартале. Но, странное дело, его близость лишь увеличивает количество отходов вокруг, хотя должно быть наоборот. Впрочем, чего удивляться. Мусор сюда тащат со всего города, от самой синей зоны, и местный перерабатывают в последнюю очередь. Если вообще до него доходит черед.
А еще я ненавижу этот кабинет, в котором мне доводилось бывать куда чаще, чем хотелось бы. Вид его хозяина, мистера Чапмана, тоже не вызывает радостных чувств. Тот еще скользкий тип с зализанными назад блестящими, будто мокрыми волосами и мерзкой щеточкой усов над губой и фигурной, тщательно подбриваемой каждый день бородкой.