И опять Лизе почудилось, что интонация доктора Аллена подразумевает много больше, чем заключено в значениях произнесенных им слов.

— А такие шрамы, как у меня, видеть приходилось? — спросила она с внезапно нахлынувшим раздражением.

— Нет, пожалуй, — покачал головой мужчина, — но я понял, к чему вы клоните, чиф. Возможно, вы правы. Я читал кое-что о людях с необычайно эффективной регенерацией тканей.

— Меня обследовали лучшие специалисты Себерской военно-медицинской академии, — Лизе не понравился смысл сказанных Дейвом Алленом слов. Вернее, ее насторожил угадываемый за ними подтекст. — Они пришли к такому же выводу, доктор. У меня природная способность к быстрой регенерации тканей. Еще они что-то говорили об ускоренном метаболизме и врожденном иммунитете, но я их не поняла.

В конце концов, доктор Аллен ушел, унося с собой свои недоумения и недоговорки, и в спальне снова объявился Рощин. Он совершил ту же ошибку, что и Мария: отправился принимать душ, не озаботившись прежде приготовить хотя бы комплект нижнего белья, не говоря уже о прочем. Поэтому ему и пришлось прятаться в душевой, пока Лиза не останется в каюте одна. Перед ней он мог появиться и в чем мать родила, по известному принципу "плавали, знаем", и да, он был чертовски хорош. Высокий, мускулистый, атлетического сложения…

— Извини, Вадик, — сказала Лиза с неприкрытым сожалением в голосе, — но отдаться тебе я сегодня не смогу… никак… Ни так, ни эдак. Ребра болят!

Следующие три дня Лиза оставалась в постели. Вставала только для того, чтобы поесть или сходить в уборную. Иногда, правда, шла на компромисс: садилась, облокотившись на подушки. Тогда можно было выпить чего-нибудь крепкого или горячего, и выкурить папиросу. Кок ее баловал, готовил специально для Лизы всякие полезные и необременительные в ее состоянии вкусности и присылал со стюардом красное тосканское вино — первейшее средство, по утверждению мэтра Тосканини, при значительных кровопотерях. Заходили — проведать — подруги и просто симпатизирующие Лизе все, как один, офицеры брига. И это, не считая того, что с ней целыми днями "чесала языками" Мария. Женщина она была умная, с большим жизненным опытом и к тому же образованная, но и Лизе было, что рассказать новой подруге. Рощин же большую часть времени бывал занят и приходил только спать. Впрочем, даже ночью толку от него было немного, вернее, не от него, а от нее. Превращать блуд в издевательство над организмом Лиза не хотела и, значит, "соответствовать" не могла. Хотя, видит Бог, очень этого хотела. Но хотеть — не всегда означает, мочь!

Между тем "Звезда Севера" опустилась ниже линии "водяной взвеси", зависла над местом давней трагедии и высадила десант. Наземные команды Анны Монтенелли и Кумуша Сатчи под общим руководством Рощина и при поддержке легких машин — винтокрылов и геликоптеров, — прошли за три дня вдоль дороги яруба, собирая сокровища разгромленного каравана. А караван, следует заметить, оказался действительно большим и богатым. На борт крейсера было поднято сорок семь килограммов драгоценных камней, в том числе и огромных — от пятисот до тысячи карат весом — алмазов, сапфиров и изумрудов, крупных рубинов и каких-то неопознанных, но очень красивых и твердых, как алмаз, темно-синих камней. И все это, не считая, десятков килограммов аметистов, бериллов и топазов. Ювелирные украшения из золота и серебра, холодное оружие, — колющее и рубящее, — предметы роскоши, типа бронзовых зеркал, костяных гребней и заколок для волос, броши и пуговицы из опалов, яшмы и других самоцветов, замысловатая расписная керамика, резная кость и два десятка огромных бивней, наверняка принадлежавших каким-нибудь ископаемым мастодонтам. В общем, как Лиза и обещала, настоящее сокровище.