Выстрел раздается неожиданно. Громко.
Я закрываю уши ладонями, падаю на колени. Господи! Господи! Пусть все будет хорошо.
— Твари! Отпустите! — взрывает повисшую тишину истошный ор Эдика.
Распахиваю глаза.
Бывший лежит, прижатый к земле лицом вниз, на нем сидят два охранника, пытаясь заломить его руки за спину.
Я тут же теряю к нему интерес, перевожу взгляд на Андрей, который, зажав ладонью руку, внимательно смотрит на меня.
— Андрей! — стараюсь не делать резких движений, помню, что рано…
Парень оказывает возле меня молниеносно.
— Олеся!
Он помогает мне подняться, и я замечаю кровь на его ладо.
— Андрей, ты ранен? — поднимаю глаза на него и провожу пальцами поверх его ладони.
— Это царапина, малышка. Важнее то, что ты ходишь, Олеся! — в его голосе дрожит неверие, а глаза наполняются радостью. — Ходишь!
— Да, — киваю, глотая выступившие на глазах слезы. — Прости, я хотела сделать сюрприз…
— Андрей, Олеся! — Мама подходит к нам сзади с испуганным лицом.
— Мам, все хорошо, правда.
Обнимаю ее, а она тут же кидается в рыдания, зарывшись носом в мою шею.
— Я так за вас испугалась! — произносит сквозь всхлипы.
Через двадцать минут мы в полном составе покидаем больницу.
Мы с Андреем идем в обнимку. Я испуганная, он раненный, но оба довольные тем, что все обошлось и закончилось. Для нас закончилось. Маму, нежно поддерживая за плечи, ведет к своей машине Панкрат Максимович. Злой как черт. Процессию замыкает Эдик и два охранника.
На парня боюсь даже взглянуть, но вот боковое зрение то и дело ловит злобные взгляды Панкрата Максимовича. Он явно лютует и не простит Эдику того, что тот напугал его женщину до полусмерти. Ну, что ж, кто бы знал, что у мамы в таком возрасте появится солидный защитник.
Улыбнувшись, прижимаюсь к Андрею теснее. Сердце трепещет от предвкушения скорого уединения, которого мы так долго ждем.
Эпилог
Полтора года спустя
— Горько! Горько! Горько! —
У меня в груди все дрожит от происходящего. Я оглядываюсь по сторонам. Щеки полыхают румянцем. Мне хватает одного взгляда чтобы понять, что все они против нас. Специально кричат и кричат это “горько”, а у меня от поцелуев с Андреем уже губы распухли и помады нету.
Мои пальцы накрывает горячая ладонь теперь уже законного мужа, и я тут же перевожу взгляд на него.
— Давай не будем давать им повода сплетничать за нашими спинами? — склонившись к моему уху, произносит Андрей, а у меня от его горячего дыхания мурашки по телу разбегаются и щекочущим осадком скапливаются внизу живота.
— Давай, — поднимаюсь за ним, опираясь на его руку.
— Горько! Горько! Раз, два, …
Толпа начинает считать, а я их перестаю слышать. Меня полностью поглощает процесс соединения наших с Андреем губ. Пьянящие поцелуи, от которых идет голова кругом, заставляют забыть обо всем. И так каждый раз. Он будто завораживает меня, не отпускает.
В этот миг я полностью в его власти. Люблю, когда так. Люблю чувствовать себя слабой в его руках. Я учусь заново быть такой, какой я была до аварии, там, в далеком прошлом, но опасение, что все может в один миг рухнуть, никогда не дает расслабиться.