«Сразу не сказал, теперь бесполезно, — пробормотал про себя Дима Блинников. — Только вот Алена одна в Никифоровке осталась. Но все вроде в курсе. И без меня справятся», — мысленно пробурчал Крепс, покосившись на заснеженные елки, тянущиеся вдоль дороги. Сразу же вспомнилась вчерашняя вылазка на кладбище, когда Алена вызвалась вместе с ним поискать утерянные Юлькины документы, а заодно взглянуть на новый памятник отцу.
И если маленький красненький кошелечек нашли сразу, то около памятника остановились надолго. Крепс чуть задержался, обламывая на пути сухостой, и вышел к могиле чуть позже Алены. И сразу наткнулся на злобный взгляд генеральского дядьки.
— И Сережка здесь? — хмыкнул он недовольно. — Ходите что вокруг да около? Что высматриваете, выискиваете, ублюдки убийцы?!
— Мы, все трое, родились в законном браке, — тихо заметила Алена. — А тебе, дядя Коля, хорошо бы покаяться. Живешь в злобе и смердишь на всю округу. Вон памятник отгрохал, а о живых людях не думаешь…
— Да ты…
— К сану имей уважение, — рыкнула на родственника матушка Пелагея. — Тебе давно пора о душе подумать, — отрезала она. Старик глянул на нее насмешливо и сразу осекся. Крепс покосился на сестру шефа и внезапно осознал, что перед ним сейчас стоит не Алена Кирсанова, а настоятельница монастыря матушка Пелагея.
— Да я… — проблеял дядя Коля, — я ничего плохого никому не сделал. Вон сколько фигурок для детишек навырезал. Село украсил! Да я…
— Ничего, — пробормотала Алена-Пелагея. — Вот только вину свою выше неба возвел, — она кивнула в сторону памятника. — Небось все сбережения потратил, — усмехнулась монахиня. — Самому себе ответь, что же тебя так гложет? — отрезала она и обернулась к Крепсу. — Пойдем, Дима.
— Слышь, Ленка, — окликнули сзади. — А если я поговорить приду, выслушаешь?
— Да, — кивнула монахиня. — Мы с Ларисой тут до вечера будем. В доме прибраться надо. Надумаешь, приходи.
— Посмотрим, — пробурчал дядя Коля и усмехнулся вслед: — А ты крутая стала, Ленка. Круче твоего великого брата.
— С божьей помощью мы поднялись из пепла, — пробормотала она. И снова повернулась к Диме. — Что-то я замерзла…
Дима Блинников пялился на дорогу, иногда ловил в отражении зеркала хмурый профиль Бека и все думал, докладывать ему о встрече на кладбище или нет.
«Дела родственные, — хмыкнул он про себя. — Без меня разберутся. И к службе не относятся, — подумал Крепс. — Пусть сестры сами сообщат о встрече с родственником. Да я и не знаю ничего. Дверь закрыли и шептались там. Вернее, бубнил старик, а они обе то ойкали, то вздыхали по очереди. А мы с Гоголем на кухне чай пили. Вот! — будто вспомнил что-то важное Крепс. — Пусть Гоголь расскажет…»
Он улыбнулся счастливо, поняв, что семейные проблемы шефа его не касаются, а когда свернул на повороте, услышал насмешливый голос Асисяя:
— А ты, Димон, у журналисточки вчера отирался? Ну и как она в койке? Мне кажется, бревно бревном. Что ты на нее позарился?
— Отвали, — весело отмахнулся Крепс. — Я же не интересуюсь, кто тебе дает, а кто нет, — фыркнул он и тут же услышал хриплый голос шефа: