В половине третьего, когда он вернулся на набережную Орфевр, Торранс уже узнал, что какой-то молодой человек заходил в магазин на бульваре Бон-Нувель и спрашивал патроны. Так как этого калибра не было, хозяин направил покупателя в магазин Гастинн-Ренетта, и тот продал ему целую коробку.

— Мальчишка показывал оружие?

— Нет. Он протянул клочок бумаги, на котором были написаны марка и калибр.

В этот день у Мегрэ было много других дел. Около пяти часов он поднялся в лабораторию к доктору Жюссье, который сразу спросил его:

— Вы сегодня вечером будете у Пардона?

— Я уже знаю. Треска по-провансальски, — ответил Мегрэ. — Пардон мне звонил позавчера.

— Мне тоже. Боюсь, что доктор Поль не сможет прийти.

Бывает так, что две семьи почему-то сближаются и начинают проводить время вместе, а потом без всяких причин теряют друг друга из виду. Вот уже около года раз в месяц Мегрэ с женой посещали обеды у Пардона, или, как они их называли, обеды табибов.[2] Именно Жюссье, директора лаборатории криминалистики, однажды вечером затащил комиссара к доктору Пардону на бульвар Вольтера: «Вот увидите, он вам понравится. Стоящий парень! Мог бы стать одним из самых выдающихся специалистов, и, заметьте, в любой области медицины. Он был стажером в Валь-де-Грас и ассистентом у самого Лебраза, а потом еще пять лет стажировал в больнице Святой Анны». — «А что он сейчас делает?» — «Занялся практикой в своем квартале. Работает по двенадцать — пятнадцать часов в сутки, не заботясь о том, заплатят ему или нет, и частенько забывает послать счет пациенту. У него есть еще одна страсть — кулинария».

Дня через два после этого разговора Жюссье позвонил Мегрэ: «Вы любите утку с бобами?» — «Почему вас это интересует?» — «Пардон приглашает нас завтра на обед. У него подают только одно блюдо — обычно национальное, и он желает узнать заранее, придется ли оно по вкусу его гостям». — «Согласен на утку с бобами!»

С тех пор было еще много обедов, на которых подавали то петуха в вине, то турецкий плов, то камбалу по-дьеппски и многое другое.

На этот раз речь шла о треске по-провансальски. Да, кстати, на этом обеде Мегрэ должен был с кем-то познакомиться. Накануне Пардон позвонил ему: «Вы свободны послезавтра? Вы любите треску по-провансальски? Вы за трюфели или против?» — «За».

У них вошло в привычку называть друг друга по фамилии, а жены, наоборот, называли друг друга по имени. Обе супружеские пары были примерно одного возраста. Жюссье — лет на десять моложе. Доктор Поль, судебно-медицинский эксперт, который часто присоединялся к их компании, — старше.

«Скажите, Мегрэ, вам не будет неприятно познакомиться с одним из моих старых приятелей?» — «Почему неприятно?» — «Честно говоря, я бы его не пригласил, если бы он не попросил меня познакомить его с вами. Только что он был у меня на приеме, так как он к тому же мой пациент, и настойчиво допытывался, будете ли вы у меня завтра».

Вечером, в половине восьмого, мадам Мегрэ в легком платье в цветочках и веселой соломенной шляпке натягивала белые перчатки.

— Ты готов?

— Пошли.