Всё же изменения в моей жизни произошли. Меня официально записали пилотом вертолёта, его как-то смогли ввести в состав дивизии как отдельную единицу. Мне присвоили звание старшего сержанта особого назначения, но погоны были не голубыми, авиационными, а зелёными, от пехоты. Это звание максимальное, выше уже офицерские, от младшего лейтенанта.

Пробыл я пилотом вертолёта недолго, всего три дня, как его затребовали в тыл, вот я его и отогнал. Дальше его погрузили на железнодорожную платформу, полуразобрали и отправили в Союз. Кого-то он заинтересовал. За три дня я намотал всего километров двести. Думал, начальство возить буду, оказалось, нет. Ночами трижды проводил высадку наших диверсантов в тылах американских войск, один раз забирал разведгруппу. Причём та уходила от преследования противника, в последнюю секунду смог эвакуировать пять солдат. Им пришлось оружие бросить, иначе не входили в грузоподъёмность, но вывез всех. Два разведчика были ранены. Все действия, что я обеспечивал, были проведены в сфере интересов нашей дивизии. Кому-то это, видимо, не понравилось, и винтокрылую машину у нас забрали, ничего не предоставив взамен. Перед тем как передать приказ отогнать машину, мне вручили предписание прибыть в Управление ВВС, получить новое назначение. Раз лётчик, да ещё профессиональный, глупо меня обратно в пехоту, вот и отдали авиаторам. Вертолёт я сдал, проследил, как два советских профессиональных авиационных техника подготовили его к транспортировке, и отправился в Управление ВВС.

Я сидел на парапете рядом с крыльцом Управления ВВС КНДР, ждал, когда вспомнят обо мне. Свои бумаги дежурному я уже передал. Тот их завизировал, велел ждать. Сижу и жду. Изредка вскакиваю и отдаю честь. Шинель туго застёгнута, пустой ремень, только фляга висела, всё остальное, включая автомат, в рюкзаке. В Пхеньян пришла осень, уже сегодня десятое октября. Помнится, завтра столица падёт. Мне это как-то всё равно, получу назначение и покину город. Тут из здания вышел офицер, капитан, покрутив головой и найдя меня, велел следовать за собой. Я зашёл в кабинет, боль в затылке, и темнота.

Снова меня швырнуло на дно окопа, а рядом воронкой поднялся столб земли от разрыва снаряда. Быстро придя в себя, я накрыл пулемёт шинелью и присел на дно. Снова двадцать седьмое сентября. Завтра американцы захватят Сеул. Ладно, повоюем, теперь я знаю, что высовываться не стоит, а то снова как южнокорейского солдата расстреляют. Нет, ну не идиоты? Решили, что я шпион, долго пытали, сутки, пока десант под Пхеньяном не высадили, расстреляли всех в камере, меня в том числе, и сбежали.

Пока же всё я решил не менять. Угнал первый бронетранспортёр с поля боя, второй, нагнал на нём своих, и вот наконец Сеул. Бой в городе прошёл отлично, но мы снова отступали. Только в этот раз город я не покидал, северяне ушли, а я остался. Нашёл в разбитых домах мужскую одежду под себя, велосипед и так есть, рюкзак выкинул, из оружия оставил пистолет «Кольт», деньги, еду, флягу с котелком и стал ждать. Только к вечеру последние очаги обороны в городе были сломлены, это те, кто уйти не успел, и Сеул оказался захвачен. Я выспался в брошенном доме, позавтракал, отмылся в колодце, стирая и убирая запах пороха, жаль, плечо синяк имеет от приклада, забрал велосипед и покатил к окраине Сеула. Американцев в городе хватало, встречались и южнокорейские солдаты, они и проверяли всех жителей. Кто и откуда. Два поста я благополучно миновал, а вот, уже покидая город, нарвался на патруль на бронетранспортёре. Это был полугусеничный М3А1. Естественно, американского производства, которые такой устаревшей техникой времён Второй мировой войны снабжали союзников. Впрочем, Советский Союз занимался тем же.