— Вожди вы или нет? — спросил Зверобой с надменным видом. — Отвечайте на мой вопрос. Неужто минги присылают безыменных воинов для переговоров с храбрыми людьми? Если так, можете проваливать назад. Мы будем дожидаться воина, с которым не стыдно рассуждать о важном деле.

— Мое имя Райвенук! — с гордостью отвечал старший ирокез, выпрямившись во весь свой рост и бросив проницательный взгляд на замок с его окрестностями. — Брат мой слишком горд, но имя Райвенука нагонит страх на всякого делавара.

— Может-быть, да, может-быть, и нет: все зависит от случая. Только уж я не намерен бледнеть при имени Райвенука. Чего тебе надобно и зачем ты притащился на этих ничтожных бревнах, которых не сумели даже обтесать?

— Ирокезы не утки. По воде не ходят. Пусть бледнолицые дадут им лодку, и они приедут на лодке.

— Выдумка не плохая; но у нас, видишь ли, всего четыре лодки, и на каждого приходится только по одной. Хорошо, ирокез, не взыщем за бревна. Добро пожаловать!

— Благодарю. Молодой бледнолицый воин, конечно, имеет какое-нибудь имя? Как называют его вожди?

Зверобой приостановился, и черты его лица приняли гордое выражение. Он улыбнулся, пробормотал что-то сквозь зубы и, подняв глаза на ирокеза, отвечал:

— Минг, я был известен в своей жизни под разными именами. Один из ваших воинов, душа которого отлетела вчерашним утром ловить дичь в лесах страны мертвых, прозвал меня Соколиным Глазом за то, что глаз мой был вернее и быстрее его глаза в ту решительную минуту, когда один из нас должен был умереть или остаться в живых.

— Хорошо! Мы знаем это. Брат мой Соколиный Глаз послал ирокезам предложение, отрадное для их сердец. Они узнали, что у него есть изображение зверей о двух хвостах. Намерен ли он показать их друзьям?

— Скажи лучше — врагам, а не друзьям; но так и быть: слова — пустые звуки и не делают большого зла. Вот одно из этих изображений: передаю тебе его на честное слово. Если не будет оно возвращено, карабин решит наш спор.

Когда ирокез согласился на это условие, Зверобой приготовился перебросить слона, и с обеих сторон приняли меры, чтоб он как-нибудь не попал в воду. Но так как молодой охотник всего меньше мог промахнуться при этой операции, то слон благополучно перешел из рук в руки, и затем последовала на плоту презабавная сцена. Осматривая выточенную пешку со всех сторон, индейцы пришли в неописуемое изумление и подняли при этом гораздо больше шуму, чем молодой посол, еще умевший обуздать свой восторг после недавних уроков, полученных от старейшин. На несколько минут они потеряли, повидимому, всякое представление о своем положении и забавлялись, как дети, которым совсем неожиданно подарили драгоценную игрушку.

— Имеет ли белый брат мой еще таких же зверей? — спросил, наконец, старший ирокез.

— Есть у меня и еще другие, такие же, как этот; но будет с тебя и одного. Таким зверем можно выкупить полсотни скальпов.

— Но ведь один из моих пленников храбрый воин: он — огромный, как сосна, силен, как лось, проворен, как олень, свиреп, как барс. Он будет со временем великим вождем и будет командовать армией короля Георга.