Тогда Дэнне еще не доверяли обслуживать постоянных клиентов, и он любовался кавалером Ахайре издали, на бегу, мимолетно. Иногда шторы были задернуты, и тогда Дэнна прислушивался изо всех сил, стараясь в шуме голосов разобрать мелодичный голос своего кумира. О нет, он ему не завидовал. Разве можно завидовать богам?

Достигнув четырнадцати лет, Дэнна окончательно решил, что лишен какой бы то ни было привлекательности. Внешность свою он находил бесцветной — это же Селхир, город-ярмарка, здесь в моде яркие цвета, экстравагантные прически, броская косметика. Он был робок, застенчив, легко смущался и краснел — а ведь это же Селхир, город-крепость, где в обычаях кавалерийская прямота и откровенность. Он был нерешителен, не умел добиваться своего — а Селхир уважал людей напористых и энергичных. И в довершение всего Дэнна был девственником, и ему казалось, что каждый встречный считает его неопытным и холодным. И это в городе, который был живой иллюстрацией вольных приграничных нравов!

Иногда он плакал в подушку от жалости к себе. Иногда мечтал изменить свою жизнь, но не знал, как.

Родители любили его, но… Отец был занят своей торговой компанией, мать — своей швейной мастерской… а Дэнна всегда был ребенком самостоятельным и послушным. Он не требовал к себе внимания, и они быстро к этому привыкли. Мать и не подозревала, как мучительно иногда хотелось Дэнне, чтобы она обняла его, прижала к себе, как в детстве, окутывая запахом духов, шелком платья и волной белокурых волос. Но попросить он не решался, а ей казалось, что он уже слишком взрослый для таких нежностей. Если бы он хотел, он бы сам обнял свою мамочку, правда? Ей — энергичной, волевой женщине — и в голову не приходило, что можно испытывать страх перед действием. Если она желала чего-то, она просто протягивала руку и брала это… в фигуральном смысле, конечно, но иногда и в прямом… это настолько вошло в ее природу, что она не представляла, что может быть по-другому, хотя перед ее глазами всегда был пример — Дэнна.

Ей было не понять, что можно стоять перед дверью в кабинет отца и мечтать о том, что он почувствует твое присутствие, выглянет, улыбаясь, подхватит тебя на руки… и не сметь постучать. Можно на школьном балу собираться с духом несколько минут, чтобы пригласить на танец красивую девочку… и когда ты делаешь первый шаг к ней через толпу, будто бросаясь в глубокую воду, ее вдруг уводит другой. Можно лежать без сна в своей постели жарким летним вечером, сжимая в кулаке свой член, твердый как камень, болезненно пульсирующий, и представлять себе, как кто-нибудь, все равно кто — грабитель, дикий кочевник, пьяный кавалерист — влезет в распахнутое окно и, не тратя времени даром, распластает тебя на смятых простынях, заглушая твои крики властными поцелуями, вдавливая тебя в матрас своим телом, и поимеет тебя бесстыдно и грубо… можно представлять себе это и все-таки следующим жарким летним вечером не решиться пойти на вечеринку к Маттео, где обязательно будет пара-тройка его друзей из гарнизона — сильных, горячих, изголодавшихся по сексу… способных подхватить тебя на руки и унести в дальнюю комнату… сколько твоих друзей лишились девственности именно так?