Добредя до своего дома, капитан долго не может нашарить дверную ручку — и тут руки обвивают его шею, и губы впиваются в губы. Какое-то время капитан еще колеблется — видать, пытается понять, чье гибкое тело прижимается к нему. А потом все это становится неважно, имеет значение только нежная кожа под пальцами, сладкие вздохи, горячий рот. Проклятая ручка как-то сразу находится, и вот они уже в спальне. Целоваться-то капитан целуется, с такой силой, что они чуть не сталкиваются зубами, и шарит руками по своему ночному гостю, но никаких активных действий не предпринимает. И Дэнна укладывает его навзничь, стаскивает с него и с себя одежду, не забыв достать из кармашка смазку, и садится на него сверху. Тогда только капитана пронимает — он хватает Дэнну за бедра и пытается сам вести, а когда это не получается — просто опрокидывает его ничком на кровать и подминает под себя. Так Дэнну еще не трахали — грубо, в бешеном ритме, и он зажимает зубами уголок подушки, чтобы не завопить в голос. Чтоб он еще когда-нибудь… с пьяным кавалеристом… мамочка! Капитан вбивает его в постель последний раз и содрогается в оргазме. Стоит только измученному Дэнне выползти из-под него, как кавалер Тинвейда бормочет что-то неразборчивое и засыпает.

Морщась от боли, Дэнна находит свою одежду при свете, падающем из другой комнаты, и прихватывает с собой кое-что, принадлежащее капитану, прежде чем уйти. Ему хочется плакать, но слез почему-то нет. В доме своей госпожи он долго сидит под струящейся водой в купальне, глядя в одну точку. На бедре у него цветет роскошный синяк. Дэнна чувствует себя так, будто его поимели, использовали — но ведь он сам этого хотел, разве нет? Может, дело в том, что капитану он совсем не нравится. Не будь капитан так пьян, он и близко бы Дэнну не подпустил.

Ангельские крылья, ну зачем он в это ввязался? Даже удовольствия не получил.

Ну, хоть ясно теперь, за что леди-капитан так любит кавалера Тинвейду.

— Это ваша рубашка, господин. Я ее постирал и погладил.

Капитан Тинвейда открывает пошире дверь.

— Зайди-ка, парень. Тебя зовут Дэнна, так?

— Да, господин. Я оруженосец леди-капитан Лизандер.

— Я помню.

Капитан хмурится, отводит глаза, и видно, что ему страшно не по себе.

— Послушай, Дэнна, я вчера был пьян… — начинает он нерешительно.

— Это только моя вина, господин, — говорит Дэнна угрюмо. — Я это сделал нарочно. Извините. И леди-капитан я ничего не расскажу, не беспокойтесь.

Он поворачивается, чтобы уйти, и капитан Тинвейда удерживает его за плечо. Смущаясь, он говорит:

— Послушай, это я должен извиниться. Я не слишком опытен… с мальчиками. В смысле… наверное, все не очень хорошо получилось, ты меня извини.

— Да нет, нормально, — бурчит Дэнна. — Просто я не в вашем вкусе, да?

Капитан совершенно теряется.

— Ну… эээ… ты симпатичный парень, просто я никогда такими делами не увлекался.

Дэнна вздыхает с несчастным видом.

— Я думал, мы могли бы с вами… иногда… ну, из-за леди-капитан… вы же с ней…

Он уже толком не понимает, что говорит, потому что теперь капитан Тинвейда смотрит прямо ему в глаза, и взгляд у него… голодный и будто бы шальной слегка… И снова захваченный той же силой, которая заставляет действовать, не раздумывая, Дэнна делает шаг и поднимает лицо, и капитан наклоняет голову, и губы их встречаются.