На балах я не танцевала. Ссылалась на то, что умение танцевать исчезло вместе с магическим даром.

На самом деле слащавая музыка вгоняла меня в сон или настораживала откровенным использованием приемов ментальной магии — расслабляющих или даже одуряющих, судя по блаженным улыбкам на физиономиях слушателей.

Эти концерты мой наставник умудрялся превращать в практические задания: различить воздействие и нейтрализовать.

— Неужели маги не чувствуют, что подвергаются ментальной обработке? — поражалась я.

— И чувствуют, и знают, и позволяют себе получать наслаждение игрой мастеров, — улыбался Нейсон. — Вы еще не обученный маг и не можете ощущать, что на самом деле мы видим и слышим на этих концертах, леди. Поверьте, когда вы научитесь вкушать магическую музыку как изысканное вино, ловить малейшие нюансы и использовать их для собственных ментальных узоров, вы удивитесь, как могли жить раньше, не ведая о таком наслаждении.

— Что ж, поверю на слово.

А вот зрелищные магические представления и битвы местных экстрасенсов я наблюдала из ложи с удовольствием, но описывать их такое же неблагодарное занятие, как описывать неслышимую ментальную музыку.

Каждый день я получала подарки от высочайшей семьи, игравшей роль опекунов. Мой гардероб пополнился огромным количеством платьев, а шкатулка ломилась от драгоценностей. Дэйтар устал блокировать на них хитрые отслеживающие заклинания, но король не унывал, и его маги навешивали следилки на самые неожиданные предметы, от веера до кружев и пуговиц на платьях. Мне кажется, у них это стало негласным соревнованием.

Королева больше не появлялась, даже на вечерних развлечениях, и это жутко настораживало.

Ворон не отходил ни на шаг, но наше общение проходило под взглядами нескольких пар глаз. А если мой таир отходил, тут же нарисовывался магистр Нейсон, мой магический наставник, или перевербованная компаньонка Наисса.

Мы ни разу не остались наедине с моим женихом. Никаких объятий и тем более поцелуев. Сплошная романтика совместных прогулок рука об руку по коридорам дворца или аллеям парка, тайные рукопожатия и вздохи.

Но в этом был свой плюс: я замечала, что блуждающий взгляд сероглазого некроманта все чаще останавливается на моих губах, а его ладонь, случайно оказавшись на моей талии, становится обжигающе горячей.

Через неделю пыток светской жизнью я не выдержала:

— Когда король уже отпустит нас, мой таир?

Мы прогуливались по вечернему саду, подсвеченному разноцветными огнями. Мое пышное голубое платье то и дело вспыхивало наведенными узорами, а на плечи и волосы, забранные в высокую, обнажавшую шею прическу, садились иллюзорные бабочки. Вообще-то красиво, но уже дико надоело.

Позади нашей пары на расстоянии пяти шагов о чем-то оживленно спорили Наисса с Нейсоном, и старый менталист был настолько увлечен, что казался помолодевшим лет на двадцать.

— Думаю, король отпустит нас, как только убедится в моей лояльности, — ответил мой жених и жестом предложил мне присесть на ажурную скамью, стоявшую в своеобразном эркере — углублении в красиво подстриженной стене кустарника. Наши сопровождающие пристроились на другой скамье в пределах видимости, но уже не обращали на нас никакого внимания, захваченные бурной дискуссией.