Мне кажется, я потеряла какой-либо интерес к жизни в тот момент, когда Антон, глядя мне в глаза, сказал, что проспорил меня.

Я долго не хотела верить, но какая-то часть умерла во мне. Я уже не могла по-прежнему смотреть на людей. И на себя.

И, прежде всего, я обвиняла себя. Ведь я согласилась пойти к Арману. Сама согласилась.

Сейчас, оглядываясь в прошлое, я кажусь себе такой дурой. Никакая любовь не стоила этого. Не стоила того, что пришлось мне испытать.

Но, как оказалось, и любви-то не было. Да, и есть ли она вообще.

Когда мне позвонили из больницы и сказали, что какой-то мужчина в полуобморочном состоянии назвал мой номер телефона, я испугалась. У меня не было никаких предположений, кроме Антона.

И, приехав в больницу и обнаружив там под системами, с перевязанной головой, Армана, я отшатнулась. Но он вдруг открыл глаза и попытался протянуть мне руку.

Врач кивнул мне, намекая, что я должна подать ему свою руку в ответ. И я подала.

Я чувствовала слабую хватку Армана. Это была не та хватка, что прижимала меня к стене и не давала уйти. Он как будто цеплялся за меня как за спасительную соломинку.

Еле ворочая языком, он облизал губы и произнес голосом настолько слабым, что я даже не узнала его:

— Лисенок…

Так называет меня только мама и он. Арман.

— Прости меня, — прошептал он следом. — Прости…

Я видела, что каждое слово давалось ему с трудом. Он опять облизал губы.

— Ты простишь? — увидев его глаза, я поняла, что не смогу сказать «нет». — Лисенок… Пожалуйста… Ответь…

На меня в тот момент давило все: Арман, балансирующий на грани жизни и смерти. Эти капельницы и въедливый запах лекарств. Врач, укоризненно смотрящий на меня. Так, как будто это я была виновницей всех бед Армана.

— Не волнуйся, Арман, — тихо сказала я. — Поправляйся. Выйдешь и мы поговорим.

Он вдруг сильнее сжал мою руку. Даже в таком состоянии он находил силы.

— Нет, — уже тверже произнес он. — Мне ни к чему жить, если не простишь… Не хочу… Лисенок…

— Хорошо, Арман, — быстро сдалась я. — Я тебя прощаю.

Не было никаких сил смотреть на это беспомощное тело, в котором еще совсем недавно кипела жизнь.

Рукой я почувствовала, как Арман расслабился. Хватка ослабла. Но он все еще не выпускал руку.

— Я люблю тебя, Лисенок, — неожиданно прошептал он. — Люблю тебя.

И закрыл глаза.

— Что с ним? — я испуганно посмотрела на врача.

— Он в бреду, — спокойно пояснил он. — Хорошо, что Вы не стали его огорчать. Ему не нужны волнения. Лучше согласиться с ним во всем сейчас. Все остальное выясните потом. Пойдемте. Ему нужен покой. Спасибо, что приехали. И дали данные его родственников.

— С ним все будет в порядке? — спросила я прежде чем уйти.

— Да. Организм молодой крепкий. Восстановится. Не сразу. Но восстановится. Вы можете его навещать, когда он придет в себя.

— Нет, я не смогу, — сказала я, опустив голову.

Но тот момент я уже была невестой Дженаба.

Он остановил меня от самого страшного поступка в жизни. Я никогда не прошу себе, что решила сделать в тот день. И буду до конца своих дней испытывать благодарность к Дженабу.

Когда он сказал мне, что женится на мне, я сначала не восприняла его слова всерьез. Какая глупость. Мы ведь даже не были толком знакомы. Я так и сказала ему. Он не возражал. Лишь пообещал, что я скоро передумаю. Он приложит все усилия для этого. И он сделал это.