Почему я столько времени трачу на рассказ о маленьком островке с населением чуть более 300 000 человек, где даже нет железнодорожного вокзала и закусочных «Макдональдс»? Так ли важны его подъем и падение? А потому, что Исландия воплощает в себе все недостатки главенствующей сегодня точки зрения на финансы.

Какой бы необыкновенной ни показалась история с Исландией, в последние десять-двадцать лет не она одна подстегивала экономический рост приватизацией, либерализацей и открытием финансового сектора. Еще одним финансовым «узлом», применяя ту же стратегию, попыталась стать Ирландия. В 2007 году ее финансовые активы достигли 900% ВВП. Подобно Исландии, Ирландия также испытала серьезный спад во время мирового финансового кризиса 2008 года. На момент написания книги ирландская экономика, по оценке ВМФ, сократилась в 2009 году на 7,5%. Латвии, еще одной стране, также пожелавшей стать финансовым «узлом», досталось еще сильнее. Финансовый бум в стране оборвался резким падением, и после коллапса ее экономика, по оценке МВФ, упала в 2009 году на 16%. Дубай, самопровозглашенный финансовый «узел» Ближнего Востока, продержался чуть дольше европейских соперников, но тоже выбросил белый флаг, объявив в ноябре 2009 года мораторий на погашение задолженности для своих главных государственных промышленных групп.

Только недавно, до того, как эти страны «отпали от благодати», их экономики приводили в пример как новую финансово-ориентированную бизнес-модель для стран, желающих достичь успеха в эру глобализации. Еще в ноябре 2007 года, когда над международными финансовыми рынками стремительно сгущались тучи, видный британский политический экономист Ричард Порте и исландский профессор Фридрик Балдурссон торжественно провозгласили в докладе торгово-промышленной палате Исландии: «В целом, интернационализация исландского финансового сектора — примечательная история успеха, которую хорошо бы перенять всем рынкам»^>{53}. Для кого-то даже недавнего краха Исландии, Ирландии и Латвии оказалось недостаточно, чтобы отказаться от модели финансово-ориентированной экономики. В сентябре 2009 года Турция объявила, что приступает к реализации ряда мер, которые превратят ее в еще один «финансовый узел» Ближнего Востока. Даже правительство Кореи, страны, традиционно имеющей сильные позиции в производственном секторе, проводит политику, направленную на превращение страны в «финансовый узел» Северо-восточной Азии. Правда, после краха Ирландии и Дубая, которые Корея надеялась взять за модель, энтузиазма у нее поубавилось.

То, чем занимались Исландия и Ирландия, к сожалению, оказалось лишь крайними проявлениями экономической стратегии, осуществляемой многими странами: это стратегия роста, основанная на финансовой дерегуляции. Впервые данная стратегия была применена Соединенными Штатами и Великобританией в начале 1980-х годов. Великобритания в конце 1980-х годов вывела свою программу финансовой дерегуляции на новые обороты, при помощи так называемой дерегуляции «большого взрыва», и с тех пор гордится своей моделью «облегченного» регулирования. США не отставали, и в 1999 году отменили закон Гласса — Стиголла от 1933 года, разрушив, тем самым, стену между инвестиционной банковской деятельностью и банковским обслуживанием коммерческих организаций. Этот законодательный акт формировал американскую индустрию финансовых услуг со времен Великой депрессии. Примеру США последовали многие другие страны.