Изумленное выражение на лицах экспертов и то, как они внезапно замерли, подсказали Патрику, что они наткнулись на что-то неожиданное.

— В чем дело?

— Ты, наверное, не поверишь, но они обнаружили там два черепа и человеческие кости. Насколько я могу судить по количеству, их хватает примерно на два скелета.

Лето 1979 года

Ее велосипед здорово мотало из стороны в сторону, когда она ехала, возвращаясь домой ночью на Иванов день. Празднование оказалось намного более бурным, чем она предполагала. Но это не играло никакой роли. Она ведь, в конце концов, взрослая и может делать, что хочет. А больше всего она хотела хоть на время оторваться от ребенка. От ребенка — с его постоянными криками, требованиями внимания и ласки, которых она не могла ему дать. Она сама виновата в том, что по-прежнему вынуждена жить у матери, а эта ведьма едва позволяла ступить за порог, хотя ей уже исполнилось двадцать. Она просто чудом смогла удрать из дома, чтобы повеселиться и отпраздновать Иванов день.

Если бы не этот ребенок, она могла бы жить для себя, как сама захочет, и зарабатывать собственные деньги. Она могла бы уходить из дома, когда вздумается, и возвращаться в любое время, когда заблагорассудится, и никто не совал бы нос в ее дела. Но с ребенком ничего не выйдет. Ей вообще хотелось избавиться от ребенка: где-нибудь оставить или куда-нибудь отправить, но старая карга не позволит. Так что теперь приходилось расплачиваться за свою ошибку. Если бы даже ей и хотелось ребенка, то разве смогла бы она сама о нем позаботиться?

Ведьма на стенку полезет, когда она заявится домой под утро. А от нее еще и выпивкой несет, так что запах перегара наверняка останется и завтра. Но что сделано, то сделано. Она так не веселилась со времени рождения ребенка.

Она миновала перекресток возле заправочной станции и проехала еще немного вперед, потом свернула налево в направлении Брэкке. Ее повело, и она едва не заехала в канаву. Ей удалось выправить велосипед, и она поднажала на педали, чтобы набрать скорость перед подъемом на первый крутой холм. Она ехала быстро, ее волосы развевались по ветру. Светлая летняя ночь казалась наполненной совершенным покоем. На секунду она закрыла глаза и подумала о такой же светлой ночи, когда тот немец наградил ее ребенком. Это была чудесная и запретная ночь, но она не стоила той цены, которую ей пришлось заплатить.

Она опять открыла глаза. Велосипед почему-то внезапно резко остановился, и последнее, что она запомнила, — асфальт, с необыкновенной быстротой летящий ей в лицо.

Вернувшись в полицейский участок Танумсхеде, Мелльберг, что для него было совсем нехарактерно, погрузился в глубокие раздумья. Патрик тоже был не особенно разговорчив. Он сидел напротив Мелльберга в комнате отдыха за обеденным столом и размышлял об утренних событиях. Жара не располагала к тому, чтобы пить кофе, но он чувствовал настоятельную потребность глотнуть чего-нибудь бодрящего, а спиртное едва ли можно считать подходящим напитком в такую жарищу. Оба оттягивали на себе рубашки и пытались ими обмахиваться, чтобы хоть чуть-чуть охладиться. Кондиционер сломался две недели назад, но им до сих пор не удалось найти кого-нибудь, чтобы его починить. С утра в первой половине дня было еще более или менее терпимо, но после обеда температура в участке зашкаливала.