– Пой! – прошептала Владислава, отступая.

Максим сглотнул, шевельнулся, оживая. В глазах его мелькнула искра понимания.

– Что… петь?

– Чему тебя учил Иннокентий? – напомнил Антон.

Максим закусил губу, порозовел, глянул на Георгия, державшегося только на воле, хотя никто этого не видел, кроме, может быть, Ильи, также отдавшего борьбе с монстром все силы.

– Пой, внучек, – пророкотал Светогор.

Максим сжал кулаки, выпрямился, ушел взглядом в себя, сосредоточился на внутреннем переживании.

Через несколько мгновений над островом зазвучал дивной красоты голос, заставивший слушателей замереть, ощутить сладостную дрожь, боль и радость одновременно.

Этот голос будил воспоминания детства, воскрешал самые лучшие, счастливые и радостные моменты жизни, обещал удивительные переживания, воздаяние всем по справедливости, звал в будущее. От этого звучного бархатного баритона, полного внутренней силы и тепла, хотелось плакать и смеяться одновременно. От него задрожал остров, а по озеру побежали волны, складываясь в красивую интерференционную картину.

Максим взял высокую ноту:

– Све-е-ет сла-а-а-вый при-и-и-ди-и…

Голос оборвался, и люди шатнулись, как от удара.

Женщины всхлипнули.

Илья с удивлением обнаружил, что и его глаза полны влаги. Украдкой вытер слезы, встретил нестерпимо светлый взгляд Георгия.

– Устроение обретения веры, – проговорил Витязь странным хрупким голосом. – А я не верил… что мы дойдем живыми…

– Ты?! – изумился Илья.

Георгий кивнул, посмотрел за спину Пашина.

Илья оглянулся.

Светогор вдруг исчез. А из светового столба над рунным крестом шагнул на землю босоногий мальчишка в сияющей одежонке: белая рубашка, подпоясанная веревочкой, холщовые штаны… В руках – дудочка.

– Световид? – неуверенно произнес Влад.

Мальчик посмотрел на застывших землян светящимися голубыми глазами, улыбнулся. И они заулыбались в ответ, сбрасывая оцепенение, зашевелились, почуяв прилив сил, спокойствия и уверенности.

Остров под ногами людей вздрогнул.

Все снова замерли.

Мальчик прислушался к чему-то – Илья поймал себя на ощущении, что сквозь облик мальчика просматривается облик рыцаря в доспехах, – взмахнул дудочкой. Сорвавшееся с его ладошки световое перышко развернулось в туманную вуаль, которая за доли секунды превратилась в ладью без парусов. Мальчик вспрыгнул на низкую палубу эфемерного суденышка, сделал приглашающий жест.

– Садимся! – сказал Илья, не дождавшись команды Георгия.

Ходоки торопливо забрались на хрупкое с виду плавсредство, и ладья тут же поднялась в воздух, устремилась прочь от вздрагивающего и шатающегося острова, хотя тут же остановилась поодаль.

Остров начал изменять форму, плыть, превращаться в некое сооружение, в гигантский замок пирамидально-готических форм, напоминающий индуистский Бхитагаон. Цвет его тоже изменился с серо-серебристого, с бледными зеленоватыми разводами, до красного, багрового, фиолетового и черного.

– Боже мой! – прижала руку к груди Валерия.

Антон успокаивающе прижал ее к себе.

Замок окончательно оформился и вдруг посмотрел на ладью с пассажирами тяжело, угрюмо, недружелюбно.