— То есть работающий? А почему тогда десятины ноль за год?

— Ха, не, барин, ты точно… не с нашей планеты, — Сид достаточно громко поставил стакан из-под фруктового нектара на стол. — Потому что это Петрины. У них после бунтов в девяностые льготы у крепостных, все налоги идут в губернскую казну на эти… инфраструктурные проекты. Иногда только при сверхприбылях Дома перечисляют дивиденты, ну, как с акциями, копейки. К тому же этому мужику уже за шестьдесят, там и в наших губерниях льготы полагаются.

— Хорошо, допустим. А Зеленогорье. Ты сказал — тундра?

— О, да. Эти двое мамонтоводы.

Сид прищурился, словно проверял и собирался насладиться моей реакцией.

— Мамонто… что?! Мамонтоводы? Они же вымерли?

— Ага. В шестнадцатом веке ещё, считалось, что вымерли окончательно в Зеленогорье. Но в 1940-ых нашли на острове Врубеля последнюю популяцию, двадцать штук. Сейчас расплодили, уже около сотни фермерств, в основном инуитам отданных. Одним из них владеет ваш батюшка, всего человек пятнадцать там. Вот, двух, мать и девушку, приписал к тебе на восемнадцатилетие.

— Понял. Круто, конечно. Но почему именно их?

— А ты загляни в профили. У девочки сенситивность выше средней среди наших дворян чуть ли не втрое. У северных народностей очень распространена такая аномалия. Как и у японцев, как и у антарктических. Эту девочку бы по-хорошему вывезти да обучить на сенситива… О, смотри!

Сид понизил голос и указал куда-то в толпу. Там я увидел роскошную женщину лет сорока в коктейльном платье без бретелек, с пышной, буквально готовой выскочить из декольте грудью. Признаться, грудь была первым, что я заметил. но после взгляд упал на небольшое, меньше кошки существо, сидящее на плече. Сперва я принял его за странного попугая, но секунду спустя холодок пробежал у меня по спине.

Я разглядел четыре когтистые лапки и тонкие перистые крылья затейливой расцветки. Морда напоминала одновременно и птичью и звериную. Когда женщина поровнялась с нашим столиком, животное в упор посмотрело на меня, приподняло крылья и выдало громкую, затейливую трель, похожую на голос мармозеток.

— Грифон, — подтвердил мою догадку Сид. — Новозеландский карликовый, если не путаю. Очень редкий, В Австралии, вроде бы, такие не водятся.

Мамонты… Грифоны. Я надеялся, что мир окажется несколько проще и понятней. Но ждать этого, похоже не приходилось.

Остаток времени я провёл, читая переписку бывшего хозяина моего тела. Обнаружилось письмо от управляющего моего деда по матери, Альберта Эльдаровича. Там говорилось о передаче в подарок некоего Ивана Абрамова — молодого сельского фельдшера где-то из-под Казани. Спросил про него у камердинера, тот ответил:

— Вот, его-то ты, барь, своему однокуру и проиграл. Тебе дед его на восемнадцать лет от сердца оторвал, отписал в подарок. А ты его в «Охоту на динозавров» проиграл. Через пару месяцев после получения. Не видел лично, но крепостной дорогой был, стоил шесть шестьсот с копейками. Этот твой приятель его потом работать в какую-то лабораторию секретную пристроил.

— Да уж. Приятель.

Мысленно пожурил своего реципиента за расточительство и продолжил разгребать переписку. Нашёл старые письма и от той старушки-крепостной, Зинаиды Сергеевой. Писала учтиво и на «вы», каясь в маленьких отчислениях, на что Эльдар Циммер отвечал, что ничего страшного, и вообще, мол, потерпите ещё пару лет и отпущу с вольной и дополнительной пенсией от Дворянского Дома. Пришлось мысленно поставить галочку в задании — накопить денег для старушки. Пусть поживёт перед кончиной мира несколько лет как свободный человек.