Ленка оказалась горничной тётушки — северных кровей и постарше меня лет на пять. С крашеными в разные цвета волосами и весьма дружелюбной на вид. Когда она скинула лёгкую куртку, под ней обнаружилась лёгкая полупрозрачная блузка, ничуть не скрывавшая приятную, слегка полноватую фигуру. Увидев меня, она неожиданно смутилась.

— Добрый день, барин. Давно вас не видела.

— Привет, Лена. Спасибо за… рагу, — сказал я, позабыв затейливое название блюда.

Она вспыхнула и убежала в комнату для прислуги. Эрик Рыжий проследовал за ней, потираясь ухом о ноги в тонких зеленых колготках, как самый заправский кот.

Частота и реакция, с какими я обращал внимание на детали женского гардероба и части женского тела под ними, начинали не то веселить, не то раздражать. Я вспомнил, что сексуальные наклонности очень часто наследуются от прошлого владельца тела. Местный Эльдар, судя по всему, не имел никакого интимного опыта, и я заметил подростковую склонность к вуайеризму, фетишизму и острое желание тактильного контакта. Это лучше, чем какие-нибудь неприятные извращения: например, в позапрошлый раз я подселялся к сороколетнему Эльдару, который с молодости питал нездоровую страсть к старушкам.

Сид коротко отчитался тёте о том, как отдал машину в ремонт, передал документы и ключи. Удивительно, но она совсем не ругалась. Похоже, в рассудительности ей было не занимать. Затем Сид обратился ко мне:

— Ну, барь, как себя чувствуешь?

— Если про память, то все так же. Слушай, а она… — я перешел на полушёпот и махнул в сторону горничной. — Чего так странно смотрит?

Сид хохотнул.

— И это забыл? Ты в прошлом году ветрянкой болел, у Мариэтты Генриховны здесь кантовался, и Ленка напросилась за плату тебя обрабатывать. Она же медсестрой на вторую половину работает.

— В смысл, на вторую половину?

Сид возвел очи горе.

— Все мы, крепостные, после Реформы 1991-го года отрабатываем на дворян не больше двух часов в сутки. Не, ну, кто-то больше, как я, но уже не за губернские деньги, а за плату. А если где на стороне работаешь — комиссию роду десять процентов. Чего ты думаешь, я на звукаря хочу отучиться — чтоб побольше тебе денег зарабатывать.

— Справедливо, — заметил я не то про систему, не то про план Сида. — Так что с Ленкой?

— Ну, как ты рассказывал, тётка вас в ванной запирала, Ленка тебе живот мазала, а когда ветрянка пошла ниже…

— Вынуждена была мазать меня ниже пояса, — продолжил я. — Ясно.

— Я её про это дело, конечно, не расспрашивал. Но ты там что-то говорил, дескать, уговорил еë показать грудь, дескать, чтобы проверить, не перекинулась ли болезнь. Дело опасное, знаешь, контакт крепостных и дворян… С тех пор оба и краснеете.

Я не мог сказать, сочинил ли местный юноша историю про грудь гувернантки, но выглядела она весьма красивой. И снова стало немного грустно, что подробностей я не помнил.

— Ну, я свободен? Или по одежде чего посмотреть и подобрать. Можем вместе прогуляться.

— Маман звонила, запретила на концерт идти. И тебе, и мне.

Сид приуныл.

— Эх, служил бы у тётушки твоей, вместе бы с ней по клубам ходили, она ж у тебя молодости сама на басухе играла… Ладно, барыню нужно слушать. Тем более сейчас, когда тебя отчислили. Еще и сессия у меня скоро, много отпрашиваться надо будет.