Короче, бабы завелись, ибо восприимчивые мы сильно к чужому горю.

Интересно, как Витек пиво теперь с мужиками пить будет?! Это ж наши, поселковые, завтра не то, что поселок, вся область знать будет.

Самый счастливый человек на поселке баба Ганна (Аня). Все в подвалах сидят. Эвакуируются. Валидол в аптеке весь съели, карвалол выпили… А она дом побелила ( у нас есть дома мазанки, глиняные, их белят известью), целый день в огороде, коз пасет.

Вчера. Идет бой. Снаряды над головами. Поселок в подвале. Баба Ганна на огороде….

Соседка (из своего двора):

- Аня, Аня.. Ганна... Ганяяяяяяя! Да шоб тебя! Уйды з городу!

Баба Ганна даже не повернулась.

Соседка перебежками доползла/добежала…Хватает ту за плечо:

- Ганя!

Баба Ганна (вздрагивая):

- Тю на тебе, перелякала, так же можна з переляку померты… Ты мене, що, вбыты хочешь?

Соседка, тянет за руку бабу с огорода:

- Твою дивизию, ты чого тут робышь? Стреляют! Бижим!

Баба Галя:

- Шо?

- Стриляють, кажу!

- Шо? Та ти здурила, хто? Де? 

Баба Ганна, всю жизнь проработала на шахтном конвейере на сбойке, там такой грохот стоит постоянно. Она у нас глухая...

Затащила ее соседка в дом, ругает ее, объясняет.

Баба Ганна:

- Отаке. А я вчора сиджу на скамейке, чую, бахкае. Та думаю, то ж у полицая (так у нас называют соседа, который работает в налоговой милиции) день рождения, салют пускають. Воны ж, как напьются, потом всегда салют пускають. Та бахкае, хай соби бахкае. А хто ж стреляе? Опьять понапывалыся? 

Соседка поясняет, мол, война, бандиты, власть делят. Дальше неописуемая каша из фашистов, бандитов, Ахметова, Россия, деньги, власть, бизнес…. (совмещенный перевод украинско-российских новостей в местном понимании). Заканчивается так:

-.и ото теперя стреляют, бо у кожной хати автомат, деньги вымагают, еду, пенсии забирают, шахтеров на войну забрали, дороги разбитые, уси фашисты теперя, за власть бьются та за шахты ...

Баба Ганна:

- Не, ну ти дывы, оце так события, Шмальц на Ахметова напав, що ж йому, скотыни, мало денег в городе було, то вин теперя щей войну объявив. А я, ще тоди, коли выбыралы, казала-фашист. 

...Соседка, махнула рукой, взяла чесслово, что та в огород без нее ни-ни, что, мол, ей, объяснять, 70 лет уже, пенсия, мол, глухая.......

Поясняю глубокомыслие народной интерпретации на тему фашизма.... Шмальц — это наш мэр, говорят, чистокровный немец, регионал... А в голове у людей каша из новостей СМИ и разъяснений соседей...

А баба Ганна почему счастливая? Да потому что не слышит всей этой канонады... и новостей...

Дождь — это больше не осадки, не спасение от жары, не хмурое небо, не прохлада в жаркий день, и даже, не “ура, поливать не нужно”. Теперь это момент тишины от взрывов, очищение города от уставших, голодных и злых лиц с автоматами. Теперь это возможность сбегать в магазин. Возможность просто постоять на улице, не вздрагивая от взрывов и звуков летящих снарядов, а спокойно и свободно стоять, вдыхая прохладу и подставляя лицо каплям. Дождь — это свобода. В магазин все идут без зонта. Счастливо мокнут. Счастливо обговаривают освобождение Славянска. Победоносно смотрят на тех, кто все еще говорит о хунте, но уже полушёпотом, боясь попасть под раздачу.