Варвара сразу догадалась о болезни и приговоре, но устраивать истерики не стала, понимая их бесполезность. Она просто обняла мужа и долго-долго так сидели молча. Три года назад Варвара неудачно упала с лошади, ударившись грудью и с тех пор периодически задыхалась. Костюков не нашел органических изменений, но сказал, что легкие могут не выдержать серьезной инфекции и велел беречься от простуды.
Сергей вспоминал тех, с кем начинал поход из Ольги в 1861 году. Яков Лазаревич сильно сдал и отошел от дел, но крепость сибирского здоровья сказывалась. Его верный капитан Акинфий утонул вместе с парусником в шторм еще 20 лет назад. Бригадир второй артели старателей Афанасий Старков мирно скончался в окружении родственников два года назад, а вот Семен Торбин отправился со своей артелью добывать золото на север края и погиб в бою с хунхузами. Закончил земной путь и Прокопий Кудинов, до последней минуты не пожелавший покинуть родного завода.
Несмотря на смертельный прогноз, Куприяновы продолжали заниматься любимыми делали, но не так интенсивно, как в течение 45 лет. Зима 1905–1906 годов оказалось мягкой, а весна очень бурной, что особенно радовало Варвару Прохоровну: ее последняя любовь – сады расцветали громадным морем.
Из Китая пришли тревожные вести: началась эпидемия гонконгского гриппа с очень высокой смертностью. Хотя власти и предприняли меры по изоляции региона, грипп прорвался с Амура. Вирус уже значительно ослаб, но для многих стариков оказался последней болезнью. Каким-то непостижимым образом зараза достигла и Б. Камня. 20 мая у Варвары Прохоровны резко поднялась температура и кашель стал выворачивать все внутренности. Через три дня она периодически стала бредить и терять сознание. Начинался отек легких и Костюков честно развел руки в бессилии. Сергея Михайловича грипп не брал, но боли в животе становились невыносимыми, выручал ненадолго морфий. Варваре тоже давали морфий, чтобы облегчить страдания, о выздоровлении уже никто не думал.
29 мая Варвара очнулась после укола наркотика, увидела рядом Сергея и попросила свозить ее в Надеждинское. Отказать с трудом дышащей жене Сергей Михайлович не смог и вскоре на скоростном катере вдвоем они неслись мимо Владивостока. Медиков брать с собой он не стал: все были загружены выше головы. Куприянов рассчитывал быстро вернуться, но укутал жену в несколько одеял. Через два часа они вошли в Суйфун, откуда хорошо видны были сады и поля госхоза. Варя жадно смотрела на такие родные пейзажи и чувствовала какое-то облегчение. Сергей повернул назад, видя, что Варя совсем ослабла. Слушая раздирающий кашель, он не выдержал и сделал еще один укол морфия. Варя благодарно взглянула на него и попыталась улыбнуться. Сергей увеличил скорость и вскоре оказались напротив острова Аскольда. До дома было рукой подать. Сергей взял Варю за руку и почувствовал холод. Он выключил двигатель и пытался дать ей нашатыря, но Варя уже не дышала.
Сергей смотрел на некрасивую сморщенную старушку, а видел уверенную волевую умницу, которой боялись перечить самые отпетые матершинники. Всю жизнь он боялся, что она предпочтет ему какого-нибудь красавца, и вот теперь был полностью опустошен. Любовь осталась, но сейчас он был несчастнейшим из людей с невыносимой душевной и физической болью. Сергей убрал одеяла с Вари, расстегнул кофту и с безумной надеждой прильнул ухом к груди, но не услышал ничего, только казалось к щеке приложили кусок льда. Он посмотрел на опускающееся солнце и невольно подумал, что с этим миром его ничего не связывает. Терпеть еще несколько недель невыносимую боль и одурманивание мозга наркотиком было просто оскорбительным для его гордости. Сергей еще долго вспоминал, как они встретились и вслух сказал: