— Она не взяла с собой елочные украшения? Интересно, почему, ведь они так ей дороги! — допрашивал Джонатан Хейл.

Винсент не отвечал и ничем не дал понять, что знает о его присутствии. Он не желал никого видеть, но забыл сказать дворецкому, что сегодня не принимает. Все сидел в гостиной, глядя на елку и вспоминая, как они наряжали ее вместе, вновь испытывая радость и счастье, доселе неведомые ему…

Тогда он чувствовал себя частью огромной семьи, а не посторонним наблюдателем, как обычно. И все это Ларисса. Она щедро делилась со всеми добротой и великодушием, никого не оставляя в стороне. Даже слуги чувствовали, что это и их елка, и Джонатан, оказавшийся в доме барона случайно, участвовал в общем празднике, первом из череды многих, входивших в рождественский сезон.

И сейчас барон не ответил Джонатану, потому что слова не шли с языка. Но виконт либо не заметил его озабоченности, либо предпочел не обращать внимания. Джонатан знал, что отец увез Лариссу и что местонахождение Аскотов было неизвестно. Он искренне тосковал по девушке, но, к удивлению Винсента, не стал расспрашивать о ней, что делал при каждой встрече. К несчастью, всю последнюю неделю он ежедневно заезжал к Винсенту. При этом о картине упоминалось крайне редко. Самым главным для виконта стало добиться руки Лариссы.

— Некоторые смастерила еще ее мать, — продолжал Джонатан, — и бабушка, а одну, самую драгоценную, — дед. Похоже, изготовление елочных игрушек — их семейная традиция. Поверь, я тоже нахожу это весьма необычным, хотя… сам было подумывал склеить пару безделушек и поднести ей на Рождество, да быстро отказался от этой мысли. Таланта не хватило.

Винсент вздохнул и наконец соизволил взглянуть на гостя.

— Никаких новостей, — бросил он в надежде, что Джонатан уберется восвояси.

— Так я и думал. Просто завел привычку являться сюда, как в клуб. Ты, разумеется, не возражаешь? Мой долг поддержать тебя и немного развеселить.

— Я в этом не нуждаюсь.

— Еще бы, — сухо заметил Джонатан. — Тебя ведь нисколько не волнует ее отсутствие. И сердце ничуть не сжимается. Жаль, что раньше я не понял, как бессовестно ты лжешь себе.

— Не представлял, что у тебя такое богатое воображение, Джон.

— Так кому ты все-таки лжешь — мне или себе? — усмехнулся виконт.

— Проваливай отсюда, — пробормотал Винсент.

— И позволить тебе одному упиваться своим горем? — удивился Джон, плюхаясь на диван рядом с Винсентом. — Кажется, старая пословица гласит, что беды лучше делить с другом. Я это знаю по себе.

— Ларисса стала бы для тебя всего лишь очередным приобретением. Ты не питаешь к ней глубокой привязанности.

— Верно, поэтому мое горе ничто по сравнению с твоим.

— Я не страдаю.

— Да ты настолько погружен в собственную скорбь, что света Божьего не видишь, — скептически фыркнул Джонатан. — Признайся, нужно быть полным идиотом, чтобы не обручиться с девушкой, когда представляется возможность.

— Ты не понимаешь, в чем дело, — процедил Винсент.

Джонатан вскинул брови.

— Очевидно, нет. А ты?

— Ты о чем?

— Неужели ты не сообразил, что она влюблена в тебя? Даже я заметил это, хотя старательно закрывал на это глаза. В мои планы отнюдь не входило, чтобы привязанность к другому помешала ей соблазниться блеском моего богатства. К сожалению, истинная любовь не имеет цены.