Только бессильные язычки пламени, пытающиеся сорваться с восковой привязи.

Безуспешно.

Как я.

Он почти ничего не делал, только прижимал меня к себе, но дыхание участилось. Дыхание, которого не хватало, потому что его ладонь давила на мое горло.

По телу снова прошла дрожь, от которой мне стало страшно.

Пожалуй, страшнее, чем от того, что сейчас между нами творилось.

— Эрик, — прошептала еле слышно, насколько хватило сил. — Отпусти. Отпусти, ты меня пугаешь.

Он медленно разжал руку, так медленно, что я почти почувствовала, как моя грудь раскрывается навстречу возможности вдохнуть в полную силу. И так же медленно освободил запястья, в которые впивался тонкий узор настенной обивки.

Чувствуя, как бешено колотится сердце, обернулась.

Чтобы снова увидеть это странное золото в его глазах.

— Давай вернемся за стол, — он протянул мне руку.

Помедлив, вложила в нее ладонь и вздрогнула: слишком яркими были воспоминания о том, как она сжималась на моей шее. В этом собственническом, жестоком жесте не было ничего привлекательного, но я до сих пор ощущала давление пальцев на кожу. Плавно усиливающееся с каждой минутой, заставляющее меня слабеть и поддаваться этому наваждению. Усилием воли отогнала эти воспоминания, опускаясь на стул и чувствуя легкую дрожь в пальцах.

«Он любит причинять женщинам боль, Шарлотта».

— В Иньфае считается неуважением садиться далеко от гостя, — произнес Эрик, — и уж тем более разделять себя преградой стола.

Он говорил об этом так спокойно, словно между нами ничего не произошло.

— Исключение — когда гостей много. Ешь, Шарлотта. Жаркое может остыть.

И я ела, хотя кусок в горло не лез. Понимала, что нужно затолкать в себя хотя бы что-то, чтобы во время занятий желудок не начал урчать, а голова кружиться. Поэтому съела все, что он мне положил, вдобавок щедро запила это предложенным мне напитком, который на вкус чем-то напоминал приправленный травами компот. Необычно, но после него и впрямь почувствовала прилив сил. Никакой «пузырьковости» не последовало, напротив, разум прояснился, как если бы я только что проснулась.

Но в этом сне осталось то, что я отчаянно хотела забыть.

— Где мы будем заниматься? — спросила, чтобы нарушить затянувшееся молчание.

— В библиотеке. Начнем с теории.

— А практика? Как скоро я смогу начать практические занятия?

— Думаю, через неделю.

— Через неделю?!

— Что тебя так удивляет?

— Не знаю, — пожала плечами. — Возможно, то, что ты говорил о магии смерти. Я ведь могу кому-то причинить вред…

— Не причинишь.

— Не причиню? А что насчет кресла и ковра в ванной, которые тебе пришлось поменять?

— Это был единичный случай. Больше такое не повторится.

Он говорил, как выдавал информацию из справочника. Из весьма запутанного справочника, в котором одно слово расходилось с другим.

— Не повторится? Но ведь магия смерти…

— Твоя магия не имеет отношения к магии смерти, — Эрик повернулся, чтобы встретить мой взгляд.

Не имеет отношения к магии смерти…

— То есть как?!

— Твоя магия — полная ей противоположность. Ее называют магией жизни.

Не в силах поверить в услышанное, замерла. Магия жизни?!