– Не нравится мне это «пока», – задумчиво сказала Лёля. – Кто-то из домовых сказал, что «пока» они для нас не опасны. Такое впечатление, что все самое интересное у нас еще впереди…

– Умная девочка! – похвалил ее Васька.

Потом потянулся, хихикнул, вытянулся во весь свой кошачий рост и гордо заявил:

– Есть еще такая болезнь… лень.

– Это ты к чему? – спросила Лёля.

– Это цитата, – сказала Маша, – почти цитата. Из «Понедельник начинается в субботу». Нам его как внеклассное чтение задавали. Может, это намек на что-то?

– Да вам намекать – себя не уважать, – зевнул кот. – Я уж обнамекался весь. И спать хочу. Все! Кот не работает. Администрация.

И Васька сладко захрапел.

– Надо брать помощь клуба, – сказала Маша.

В это время в кладовке Мишка стоял на страже с веником наперевес. Люба лазила по полкам и вяло отмахивалась от пыли, пауков и советов Кладового.

– Ты ищи, ищи, деточка, – говорил Кладовой еле слышно, – тут богато всякого добра. Все приходят, все рыщут… А мне что? Мне ничего… Мне б посидеть в тишине, да чтоб тепленько было.

Говорил Кладовой неторопливо, вроде бы даже лениво, но каждую вещь, которую брала Люба, провожал испуганным взглядом. Под руку не лез – скукожился в углу.

– А давно ты тут живешь? – спросила его Люба.

– Да я тут всегда живу, – сказал Кладовой. – Как дом, значить, построили, так я тут и живу.

– А сколько тебе лет, дедушка?

– Мне-то? Ой, много, внученька… Не знаю сколько… Давно стомился считать.

– А до школы ты где-то жил?

– Как не жить, жил, конечно… Хутор тут был, недалёко, там жил. Хозяйка у меня была добрая, затиркой меня потчевала. Потом у дочки ее жил, потом кто-то из правнучек ее мне куточек дал… А потом помёрла она от старости…

– Кто, хозяйка?

– Да не, правнучка. Хозяйка тоже, понятно, помёрла… И подумал я на старое место податься. А тут вона что… Ну, я в кладовку-то и залез. И сижу. Бардак тут у меня, а мне и все равно… Надо ж где-то свой век доживать.

Слово «бардак» Кладовой выделил особо, как будто хвастался: «Вот я какие выражения знаю!».

– А какой у вас, домовых, век?

– Да обычный, как и у всех…

– Любка! – не выдержал Мишка. – Ты долго там?

Люба не ответила, зарывшись в хлам по уши. Из кучи она вытаскивала то один предмет, то другой, досадливо хмыкала и бросала себе за спину.

– Ты, дедушка, прости, – бормотала она. – Мы сейчас быстренько…

– Эх, – вздохнул Кладовой, – все-то у вас сейчас скоренько… Нет чтобы посидеть… покумекать…

Мишка нервничал все сильнее, потому что за грудой барахла Люба угадывалась с трудом. Для придания себе дополнительной смелости он выбрал из кучи увесистую медную трубку и вооружился еще и ею.

– Попросить по-доброму домовика, – продолжал бормотать Кладовой, – он и сам все отдаст… Нет – надо скоренько… быстренько…

Люба перестала перебирать завалы.

– Ой! – сказала она. – Так давайте я вас попрошу по-доброму!

– Давай, – легко согласился Кладовой.

Люба посмотрела на Кладового. Он не отрывал от нее выжидающего взгляда. У Мишки резко засвербело между лопатками, и он воспользовался медной трубкой, чтобы почесаться.

– Я люблю, когда меня по-доброму просят, – улыбнулся Кладовой. – Сразу все отдаю.