– Катя, – ответил Гуров.

– Вот ты и сказал, – Еланчук остановился и начал тереть ладонями уши. – Я всегда так делаю, когда хочу протрезветь.

Катя Чумак, она же Екатерина Дуглас, в восемьдесят шестом году судима в штате Техас за отравление своего мужа. Освобождена из зала суда за недоказанностью.

– Хорошая у Гиви подруга, – заметил Гуров.

– Катя характеризуется как умная, волевая, целеустремленная женщина. Она проиграла в различных казино все состояние мужа, живет на средства некоего любовника, в кредитоспособности которого налоговая служба сильно сомневается.

– И что ты собираешься с ней делать?

– А ничего, – Еланчук пожал плечами. – Она никакого преступления не совершала, к моему заданию отношения не имеет.

Гуров начал оглядываться, чуть не опустился на корточки, повторяя:

– Где же они? Куда запропастились?

– Что ты ищешь?

– Белые перчатки.

– Перестань валять дурака! Я не могу тронуть безвинного человека.

– Она ликвидатор. Скольких человек она убила? И скольких еще убьет? Когда-то стреляли и в меня, я только защищался. Лежал за машиной в пяти метрах и мог легко прострелить киллеру плечо. Но я знал, что Юрий Петрович Еланчук по глупости замазался в дело с наркотиками. И я не прострелил ему плечо, а всадил пулю прямо в лоб. Ведь мертвецы не дают показаний.

– Что ты от меня хочешь? – Еланчук остановился. – Я всю жизнь помню.

– У тебя плохая память, Юрий! – перебил Гуров. – Ликвидатор – твоя забота.

– Я здесь никто! Меня посадят на всю жизнь!

– Я ничего не говорил про Анталию, – ответил Гуров. – Мы летим самолетом три часа.

Подошла Мария. Она была в летнем длинном платье и, конечно, в туфлях на высоком каблуке.

– Мальчики, между вами шныряют электрические заряды. Вы собираетесь драться? Лев Иванович, побойся бога, если тебе некуда девать силу, выбери кого-нибудь посолиднее. Вот Петра хотя бы. – Она указала на женщин и Гиви с Петром, как раз выходивших из концертного зала.

– Мария, не перестаю изумляться твоей мудрости! – воскликнул Гуров. – Петр, извинись перед дамами и подойди к нам на минуточку, – он кивнул Еланчуку: мол, отойди на минуточку!

– Я не разбираюсь в искусстве, но то, что турки творят в своей яме, смахивает на балаган двадцатых годов.

– Машенька, тебе нравятся крутые американские драки? – улыбаясь, спросил Гуров и отвел Марию немного в сторону. – Хочешь взглянуть, насколько драка прозаичнее в жизни? – Он повернулся к Петру. – У тебя кастет с собой?

Обычно округлое, мягкое лицо Петра стало жестким, крутой подбородок выдвинулся вперед.

– Что ты хочешь этим сказать? – вылупился тот, но чувствовалось по тону, он понимает, о чем разговор, и знает, от столкновения не уйти.

– Кастет, которым убил мальчишку, ты носишь с собой?

– А кроме брехни, у тебя что-нибудь имеется? – Петр оглянулся, желая убедиться в отсутствии свидетелей.

– Не-а, – беспечно ответил Гуров. – Стал бы я с тобой разговаривать, детоубийца.

Петр неловко прыгнул, целясь ногой в живот или грудь Гурова. Тот легко уклонился и резко подбил бьющую ногу вверх. Петр тяжело шлепнулся на землю.

– Я могу наступить тебе на лицо, – задумчиво произнес Гуров. – Тебя в Москве встречают?