Но Акку не надо было просить. Она ведь была умная гусыня и сама понимала, как хочется Нильсу увидеть родной дом.

Она высмотрела за деревней заглохший пруд и приказала стае спускаться.

Нильсу не терпелось сейчас же побежать домой. Но он боялся встретиться с кем-нибудь на улице и решил подождать до вечера.

Когда совсем уже стемнело, он отправился в деревню. Мартин со своим семейством тоже пошел за ним. Он хотел показать жене и детям птичник, в котором провел свою молодость.

— Мы только взглянем разок и вернемся, — сказал Нильс старой гусыне.

К счастью, они никого не встретили, пока шли через деревню.

Вот и знакомый двор. Они осторожно прошмыгнули через калитку.

Во дворе было тихо. Все куры и гуси давно уже спали. Только из дома доносились неясные голоса. Дверь в дом была приоткрыта, и оттуда узкой полосой пробивался свет.

Нильс заглянул в щелку.

В комнате все по-прежнему: у окна — стол, около печки — сундук и даже сачок на старом месте, между окном и шкафом.

Мать с отцом сидели за столом около лампы. Мать что-то вязала, а отец штопал рыбачью сеть. Под столом, свернувшись калачиком, лежал кот и тихонько мурлыкал.

— Где-то сейчас наш сыночек? — говорила мать, тяжело вздыхая. — Верно, голодает да холодает, скитаясь по дорогам… А может, больной лежит. Долго ли ребенку заболеть!..

Отец ничего не сказал. Он только нахмурился и еще ниже склонился над сетью.

— А может, его и на свете уже нет, — снова заговорила мать и украдкой вытерла глаза концом своего вязанья.

«Да я жив! Я здесь!» — чуть было не крикнул Нильс и сам отер рукавом слезы.

— Ну уж ты придумаешь! — сердито сказал отец. — Подожди, вернется наш сыночек! Мы еще с ним порыбачим! Но мать только всхлипнула в ответ.

— Уж какое там вернется! Если и жив, все равно домой не придет… — говорила она сквозь слезы. — Сколько раз тебе твердила: не наказывай ты его. Ведь мал он да глуп — что с него спросишь? А ты чуть что — сразу за ремень. Вот он и убежал.

— Ну да, а сама ты его мало бранила, что ли?

— Да я так уж, любя…

— А я что, не любя? Только вот одно я в толк не возьму — неужели он Мартина с собой увел? Собаку бы еще, это я понимаю. Собака — друг человека. А тут гусь какой-то! Гусь человеку не товарищ.

— Как это не товарищ? Еще какой товарищ! — крикнул Нильс и скорей захлопнул ладонью рот.

— Кто это там пищит? — сказала мать, оглядываясь. — Мыши, что ли? Прямо беда с ними, все зерно в подполье перепортят. Эй ты, котище! Довольно тебе нежиться, ступай на охоту!

Кот зевнул, потянулся и лениво пошел к двери.

Он повел носом вправо, повел влево. Нет! Мышиным духом не пахнет.

А Нильс тем временем ни жив, ни мертв стоял за кадкой с водой. Он боялся шевельнуться, боялся дохнуть.

Что, если кот и вправду примет его за мышь?

И Нильс сразу представил себе, как кот бросается на него, хватает и тащит в зубах к матери.

У него даже пот на лбу выступил от страха и стыда.

Но кот, не обнаружив ничего подозрительного, угрожающе мяукнул в темноту и вернулся на свое место.

Нильс подождал с минутку, потом тихонько выбрался из своего убежища и медленно побрел по двору.