И, не долго думая, Самар натянул лук, заложил приготовленную для соболя стрелу тупым концом вперед и пустил поверх Писотькиной головы, так что она чуть задела белую сохачью шапку. Тут Писотька, забыв стыд, в ужасе кинулся под утесы и скатился на лыжах в падь.

Пыжу кричал ему сверху что-то обидное, но ветер относил слова. Бельды пригрозил ему копьем и побежал к своим, ощупывая разорванную стрелой шапку с вылезшими наружу клочьями меха.

Очень холодно. Тайга замерзла и опустела.

Старик Ла идет сердитый, тычет прутиком в следы, качает головой. Все следы старые, замерзли. Звери больше не ходят, залезли в норы и дупла.

Ла налегает на лыжи. Он подходит к шалашу и слышит, что там идет веселье, молодые парни играют в карты. Услыхав скрип снега, они прячут карты. Уленда спит.

— Тайга пустая! — говорит Ла, раздеваясь. — Следы замерзли, все звери спят. Только старые следы есть. Завтра пойдем домой.

Ла ударяет ногой Уленду.

— Старый дурак! Парни тут ленятся… У-у! — Он гоняет заспавшегося старика по шалашу.

Утром пятеро охотников стали дружно укладывать меха в мешки. Промысел был удачным. Одна к одной укладываются огромные серебристые и красные лисы. Пышные черные соболя. Колонки. Рыси с кисточками на ушах. Выдры. Многие шкуры вывернуты мездрой вверх. Ла выворачивает мехом вверх соболя.

— Какой большой! — говорит Пыжу.

— Да, какой плохой! — грубо перебивает его отец.

— Да, да, плохой! — спохватывается сын.

— Плохая охота была! — жалуется старик. Так полагается.

Потащили мешки из балагана. Вот уж стали укладывать в нарты, привязывать. Запрягают собак.

«Домой! Домой!» — ликуют сердца молодых.

Бельды тоже собрались домой.

Денгура, запахивая белую дорогую баранью шубу, с важностью уселся в большую красную нарту. Нарта, как кресло, со спинкой. Упряжка из одиннадцати рыжих собак. Недалеко другая нарта, около нее суетятся еще охотники.

Перед Денгурой стоит маленький, бедно одетый старичок Чакча.

— Пойди в их деревню! — властно говорит Денгура. — Скажи, вы хотели нашего Писотьку убить, все равно что убили, мы будем думать, что убили нашего.

Писотька Бельды подымает собак и вскакивает на первую нарту верхом. Нарта за нартой проносятся мимо бедняги Чакчи.

Чакча вздыхает, качает головой, берет торчащие из снега лыжи и палку. Поднимает двух тощих собак, подпрягается и тащит полупустую нарту по другой тропе.

Ла сидит у себя дома на кане, поджав босые пятки. Пылают два очага. Полутьма полна скуластых лиц.

— Он сказал, — говорит Чакча, — «вы нашего Писотьку хотели убить, все равно, что убили… Платите выкуп за убитого или будем воевать!»

— Будем воевать! — яростно кричит оскорбленный Ла.

— Ай-ай-а-а-ай! — орет Ойга. — Зачем воевать?

— Нет, отец, обязательно пойдем воевать! — горячо говорит Удога.

— Чакча! Отвези им наш ответ, — говорит Ла. — Скажи: «Вы хотели свои ловушки поставить там, где наши стояли, по нашей лыжне ходили, — все равно что обокрали нас. Будем знать, что вы воры, а мы только попугали вашего, совсем убить его не хотели, только ему шапку порвали, а вы за это грозитесь убивать нас, все равно что убили, будем думать, что убили, вас в долгу два раза считаем».