Но я плевать хотела на все эти тезисы. Я исчезла из ее кровати гораздо раньше, чем она продрала глаза; я исчезла из ее кровати, не оставив даже благодарственной записки за душ, полотенце и ночь под портретом Марлен Дитрих. Мгновенно разобравшись с двумя замками (Алена, Алена, при твоем-то богатстве нужно иметь запоры попрочнее!), я выскользнула из ее квартиры так же легко, как и из махрового халата. Оставшись одна на промозглой улице, я вполголоса рассмеялась, тормознула первую попавшуюся тачку и без приключений добралась до Васильевского.

Вот и вторая часть марлезонского балета завершена, теперь посмотрим, что будут делать царствующие особы в отсутствии новоявленных фаворитов.

Я дала себе и ей недельный срок – этого вполне хватит, чтобы довести Алену до исступления. Она была застревающей личностью и ненавидела, когда рушились карточные домики ее чувственных построений – тузы внизу, шестерки наверху… В последующие дни она должна перевернуть город в поисках соскользнувшего с ее губ леденца, нужно только не упустить время.

На протяжении всей недели я видела Аленин джип смирно припаркованным к серому зданию Дома кино – она проводила там целые вечера и уезжала после закрытия; она всегда резко брала с места, вымещая досаду на ничего не подозревающих протекторах. За семь дней ленивой слежки я собрала недостающую мне информацию: три раза в неделю Алена исправно приезжала в маленькое рекламное агентство, где числилась небольшой, но важной шишкой. Дозвонившись до агентства, я легко вычислила это, но с составлением Алениных автомобильных маршрутов пришлось повозиться. В конце концов я просчитала и этот маршрут: он почти всегда был одним и тем же. В самом его финале Алена лихо проскальзывала Калинкин мост.

Калинкин мост, закольцовывавший Фонтанку, мне нравился: по нему ходили трамваи, под ним стояла неумытая вода, а по ребрам старых домов так и хотелось провести пальцем.

Для финальной точки я выбрала солнечный тихий день, сухие плоскости были просто необходимы для моей задницы, упакованной в джинсы. За час до контрольного времени я устроилась прямо на парапете Калинкина моста, против Адмиралтейских верфей, прополоскала глотку текилой, чтобы дух от меня был еще тот… И позволила себе чуть-чуть захмелеть, самую малость: в таком состоянии, если верно разыграть его, любое безумство кажется милым и извинительным.

…Это был четверг, ровно восемь дней назад я ночевала у Алены. И в пять минут шестого, согласно стандартному табло над Адмиралтейскими верфями (по-моему, ты уже опаздываешь, дорогуша!), на мосту появился Аленин джип.

Я была готова. Обхватив стриженую голову руками и поставив на асфальт бутылку текилы, я была готова. Она не могла меня не заметить.

И она заметила.

Я услышала визг тормозов, и спустя несколько секунд Алена была рядом со мной. Она обхватила меня за плечи:

– Господи, это ты Я подняла чуть поплывшие от выпитого глаза и сказала ей как ни в чем не бывало:

– Какие люди! А что это ты здесь делаешь?

– Нет, что ты здесь делаешь? И вообще – что ты делаешь? Что ты делаешь со мной?