– Правда. – Шинкарев снял рубашку и переоделся в свитер.

– Идея с документальным порно, где в конце концов обязательно убивают жалких статистов перед камерой, – это моя идея. Нормальный человек никогда не согласится заниматься всем этим, да еще грязно, изощренно совокупляться перед объективом. И в конечном счете это такой же бизнес, как и все остальные… Или мог быть таким, если бы о нем не пронюхали эти греческие легаши…

– Но… – Я не хотела верить: сейчас Дан рассмеется, скажет, что все это не правда, и страшное наваждение кончится. – Но ведь там, на кассете, – там был не ты! Я сама видела распечатку, – сказала я, сумасшедше торжествуя, уличив его во лжи.

– Я действительно занимаюсь компьютерами помимо всего прочего, – мягко напомнил Дан, – и мои ребята неплохо поработали над виртуальной реальностью, в которую ты поверила. На это ушло много сил, но игра стоила свеч…

– А это? Кто это?.. – Я кивнула головой в сторону лежащего тела.

– О, это большой человек! – высказался о мертвеце Шинкарев. – Был большой человек.

– Не будем забегать вперед, – осадил его Дан. – Так вот, все было спокойно, даже тогда, когда ты впервые появилась в “Апартадо”, еще одна смазливая телка Туманова, только и всего… Мы едва выбрались из этой истории с порно, а ведь это была хорошая идея, очень перспективная… Шура уже отошел от дел с Тумановым после этого, а тут ему звонит деморализованный Володька и говорит о каком-то письме, о кассете из Греции… Шура сразу же поехал туда и нашел там все, о чем говорил Туманов. И кое-что еще – твою сумочку. Туманов был раздавлен, он ведь не знал, что на самом деле происходило в Греции, нежная душа…

– Не выдержал – и того! – добавил Александр Анатольевич. – Петлю на шею. Очень уж вы, киношники, слабонервные. А в сумочке, между прочим, лежала фотография Сирина, то бишь Дрондина Леонида Харлампиевича, и вашего покорного слуги. И как только это ты, такая умная, с фотографией прокололась?! Мы даже подумали сначала, что ты специально ее там оставила. Или те, кто стоял за тобой…

– Во всяком случае, – снова Дан заговорил, – мы связали все воедино. А разве ты бы не связала? Ты же умница, Ева. Но предположить, что просто дикий, слепой случай свел тебя с Сир ином, согласись, было невозможно. Тогда мы не знали этого и решили пощупать тебя – конечно, без особого нажима. И твою хитрость с ниткой мы оценили – только она была ни к чему. Кассету нашли в тот день, когда ты была в клубе и узнала о смерти Туманова. Наши ребята перегнали ее там же – даже выходить не пришлось, у тебя ведь два видеомагнитофона. Дневник тоже пересняли и разобрались в записях, хотя твоя система анализа почерка показалась мне изощреннее. А потом тот самый ключевой кадр подогнали под описание в дневнике.

– Значит, когда я увидела тебя на кладбище…

– Ты не могла не увидеть меня на кладбище – я ведь приехал туда специально, чтобы познакомиться с тобой.

– Но это… – Я даже не соображала, что говорю:

Дан, в которого я влюбилась с первого взгляда…

– Это был такой же трюк, который ты провернула со своей подругой Аленой. Ты ведь не будешь этого отрицать? Ты сама рассказала мне. Видишь, мы с тобой играем в одни игры и по одним правилам. Но я даже предположить не мог, что ты влюбишься в меня, Ева, я действительно признателен тебе. А план мы готовили всю неделю. Всю ту неделю, пока у тебя стояли цветы.