Оба понимали, что на этот вопрос ответить невозможно, но и к риторическим его тоже нельзя было отнести. Зак почувствовал, что его проверяют, прощупывают силу его воображения.

– Наверняка она довольна жизнью и поселилась где-нибудь в деревне, – иронично сказал он.

– Или лежит мертвая в кювете. В любом случае неплохо было бы выяснить.

– Почему?

– Разве ты не считаешь себя за нее в ответе?

– Вообще-то нет, – честно признался Зак.

– Не чувствуешь элементарной человеческой заботы?

– Ну-у… немного, пожалуй, чувствую.

– А раз так, разве не следует что-нибудь предпринять?

– Что, например?

– Выследить хотя бы этого типа на «Кадиллаке», узнать, где он живет, кто такой. Установить, что он сделал с этой женщиной.

– Ты серьезно?

– А ты можешь предложить что-то получше?

У Зака вертелись на языке сразу несколько предложений, но ни одно не подразумевало поиски «Кадиллака» и драчливого водителя, чтобы выйти на татуированную бездомную бродягу, которая, возможно, вовсе не желала, чтобы ее искали. Он не представлял себе другого исхода, кроме как еще одна грандиозная трепка. В то же время ему не хотелось разрывать тонкую ниточку, связавшую его с Мэрилин, и уж тем более казаться в ее глазах тряпкой.

– Послушай, без твоей помощи я одна не справлюсь. Ты разбираешься в картах, бывал в таких частях города, о существовании которых я даже не подозреваю.

Быть полезным для Мэрилин, даже позволить себя использовать – эта мысль имела определенную притягательную силу.

– Хорошо, помогу.

Накачанный музыкант начал тренькать нехарактерную для него салонную мелодию, что-то из Синатры, напевая неожиданно мягким, легким баритоном. Песня внушала: любовь – это нежный капкан. Лирика находила отклик в душе Зака, но особое внимание привлекла строфа, предлагавшая «спешить в то место, что есть лишь точка на карте». Практически любое место – точка на какой-нибудь карте; некоторые были крупнее других, однако размер точки не всегда соответствовал важности места. В любом случае в большинство точек спешить не было никакой нужды. Зак прикинул, не посылает ли ему космос некий знак, а если посылает, то в чем его смысл. Ему самому казалось, что разумнее всего было бы пойти домой и не искать себе на шею приключений. Пропустив еще пару стаканчиков, он так и сделал. Один. Сюрприз не состоялся – Мэрилин посетовала, что ей рано вставать утром. У нее была намечена встреча с какой-то женщиной насчет татуировок.

Стоянка Билли Мура. Раннее утро. В воздухе висит сизая дымка. На стоянке только два трейлера. Машины разъехались, освободив место для самосвала, который теперь сгружал посредине стоянки кучу мелкого гравия. Группа поденных рабочих держала наготове лопаты и грабли. Билли Мур наблюдал с улицы, вместе с дочерью стоя у своего «Кадиллака». Он – в кожаной, девочка – в камуфляжной куртке с капюшоном и размалеванных граффити кроссовках. «Семейка как на подбор, – подумал Билли. – Землевладелец, предприниматель, патриарх в одном лице и его наследница».

– Как работа, Санджай? – крикнул Билли молодому парню в розовой рубашке с короткими рукавами, алой бабочке, черных брюках и туфлях, сверкающих, как натертый воском баклажан. Парень отдавал распоряжения, которые рабочие по большей части пропускали мимо ушей.