Процессия по пути быстро обросла шушукающимися зеваками. Осерчав, Лар строго прикрикнул на глазеющих женщин.

— Ну чего собрались-то? Али дома дел нет?

Переглянувшись, женщины приотстали, но не разошлись.

— Тьфу, балаболки, — в сердцах сплюнул Лар. — Ведь так и не отстанут… А вон и бабка Мойра как раз, — показал рукой, — козу доит.

Не обращая внимания на происходящее, маленькая сухонькая старушка деловито дёргала за вымя безучастно жующую козу. Белые струи глухо ударяли в расписную бадейку.

Завидев подходящую толпу, коза встрепенулась и опасливо попятилась.

— Куда, волчья сыть. — Старушечья рука досадливо ухватила за шкирку. — А ну стой, всё тебе неймётся…

— Здрава будь, Мойра, — тихо поздоровалась Гертруда. — Поговорить с тобой пришла.

Удерживая козу, Мойра подслеповато прищурилась и поднесла ладонь к уху.

— Чего?

— Глуховата она дюже, — шепнул Лар. — Ты громче говори.

— Я говорю, здрава будь, Мойра, — повысила голос Гертруда. — Поговорить с тобой надо.

— А, ну так говори, — старушка вернулась к прерванному занятию.

Алексей невольно напрягся, когда Гертруда поднесла амулет к лицу Мойры.

— Вот это не твоих ли рук дело?

Мельком глянув, Мойра обрадованно прошамкала:

— Оберег-то? Моих, моих. Тоже купить хочешь? Чуток обождать придётся. Вот Лар с торжища вернётся, может, тогда.

Присутствующие нервно переглянулись. Похоже, слухи о причастности амулета к страшным смертям разошлись уже по всей округе.

— Нет, милочка, — усмехнулась Гертруда. — Купить не хочу. Ты лучше скажи, что за наговор на него нашёптывала?

— А тебе какое дело? — старуха злобно поменялась в лице. — Чего выпытываешь?

— Кхм, — шагнул вперёд Гордой. — Ты бы лучше повежливей… Сказывай, когда тебя спрашивают!

— Чего выпытываю? — Казалось, глаза Гертруды вот-вот извергнут молнии.

Алексей невольно поёжился. Никогда ещё не видел колдунью такой величественной и страшной одновременно.

Гертруда повернулась к толпе и подняла амулет повыше.

— Вы все! Глядите сюда. Видели ли вы похожий оберег у Арси или Окулины?

— Истинно так, — закивали в толпе. — Видели, видели! И ещё у Онтея был…

— Вот, — продолжила Гертруда. — Все видели. Потом что с ними случилось, знаешь, или напомнить? Или ты хочешь ещё смертей?

Люди глухо зароптали.

Быстро зыркнув на толпу, старуха сдалась.

— Нет в том моей вины. Наговор мне мать передала, а ей бабка. Всю жизнь почитай этим и живу, никто ещё не помирал…

— Ладно, пусть так, — нетерпеливо перебила Гертруда. — Наговорить любую вещь можешь? Камень, бусину?

Мойра замялась и неохотно буркнула:

— Нет, так наговор не ложится. Надо чтобы было что-то живое.

— Живое? Ладно, живое так живое, — буднично вздохнула Гертруда. — Прямо сейчас сможешь? — протянула пёрышко. — Утиное.

Сморщенная рука сграбастала перо.

— Утиное? Могу, чего ж не смочь-то. Зажмурившись, Мойра поднесла перо к губам и что-то истово зашептала.

Глаза Гертруды побелели.

Поняв, что происходит, Алексей тихонько шагнул назад и перещёлкнул предохранитель.

Вот это зря. Как-то рискованно затевать следственный эксперимент при таком скоплении людей. Даже и не знаешь, что назвать удачным исходом. Конечно, хорошо если птичка выскочит, но вот последствия…