Факт этой паники настолько же несомненен, как несомненно и существование самого Апокалипсиса. В каждом городе и местечке, где его прочитывали впервые, он должен был возбудить всеобщий ужас среди верующих. Начиная от Эфеса, куда он впервые попал, этот ужас должен был распространяться вместе с книгой в Смирну, Пергам, Фиатиры, Сарды, Филадельфию и Лаодикию, а затем прокатиться неудержимой волной и по всему остальному христианскому миру, по мере того как с первоначальной рукописи снимались новые копии и попадали в другие города. Конечно, медленность копирования, редкость и дороговизна папируса и нелюбовь старинных сектантов делиться своими секретами с представителями враждебных им вероисповеданий должны были, особенно в первые месяцы, сильно задержать распространение книги, и, по всей вероятности, первые копии её вышли из пределов Малой Азии не ране 396 года.
В это время Феодосий был уже несколько месяцев в гробу, и, «роковой по счёту», седьмой император Аркадий занял его место в Византии. Новому императору было в это время не более 19 лет, он только что женился на дочери одного франкского полководца – Евдоксии, девушке такой же суеверной, как и он сам, но несравненно более живой и энергичной. Аркадий при своей бесхарактерности и вялости сейчас же попал под власть своей жены, которая и начала управлять через его посредство всей империей.
Как ни были заинтересованы скомпрометированные «Откровением» представители господствующей николаитской фракции в том, чтобы книга Иоанна не дошла до императорской четы, но это, конечно, было невозможно ввиду производимого ею громового впечатления и ужаса, распространившегося среди самих николаитов. Рано или поздно она должна была дойти до Аркадия и Евдоксии и поразить их ужасом ещё более, чем всех остальных сторонников союза церкви с государством.
Что же было им делать в этой неминуемой беде? Конечно, ничего иного, как вызвать самого провозвестника бедствий и признать его своим собственным пророком. Всё, что ему угодно приказать, немедленно исполнить, всё, что он отвергнет, немедленно предать анафеме… За всё, чем погрешили, необходимо просить искреннее прощение и дать клятвенное обещание исправиться!
Всё это в точности и было сделано с Иоанном в столице Византии. В 397 году (т. е. около года с половиной после того, как Иоанн написал свою книгу и вызванная ею паника уже успела распространиться до Константинополя) здесь умер, очень кстати, больной и престарелый епископ Нектарий. И вот, как говорит один из самых правоверных историков на своём полуцерковном языке, византийская императорская чета «и все константинопольские священники, и окрестные епископы, и весь народ», едва дождавшись дня смерти своего епископа, уже «требуют единогласно», чтоб на его место посадили, «помимо всех корыстолюбивых соискателей»[219], никого иного как простого и до сих пор непризнанного официально пресвитера Иоанна, рукоположённого сектантским епископом Флавианом и никогда не бывшего в Константинополе!
Но как же отнёсся к этому сам Иоанн, которого так неожиданно возвеличили? В это время мы снова застаём его на родине, в Антиохии, куда он, вероятно, был специально вызван Флавианом и старыми знакомыми для наставлений по поводу того же самого Апокалипсиса. Специальный императорский посол, в сопровождении почётной стражи, быстро приехал в Антиохию и вручил Флавиану указ отпустить в Константинополь Иоанна, назначаемого первым епископом, «патриархом» восточной церкви. Но Иоанн, очевидно, принял это за хитрость, чтобы выманить его на расправу, и укрылся от императорского посольства в храм, как делали все люди, боявшиеся преследования властей, «и вся Антиохия сбежалась к этому храму для того, чтобы его защищать».