«В Эфире! Получен урон, на вас наложен магический эффект от яда чихуатетео — паралич. Длительность: 10 минут. Пассивный навык «защита от яда» активирован, преодолеть паралич не удалось».

«В Эфире! Вы находитесь в закрытой игровой локации в статусе пленного. Вызов спутников или пета временно ограничен».

Кусали меня уже трижды, обновляя счетчик действие паралича. Я так и лежал бревном, не в силах пошевелиться, и не чувствовал теперь даже боли. А пассивка, как назло, не срабатывала, хотя десятый уровень «защиты от яда», судя по описанию, давал шанс в двадцать процентов на благоприятный исход. Впрочем, фиг его знает, что под этим понималось конкретно. То ли паралич не срабатывал в каждом пятом случае, то ли время его действия сокращалось. В общем, оставалось действовать по принципу: тужься, авось отпустит.

Тужился я так, что чуть глаза не вылезли из орбит, а в качестве передышки читал новости на форумах. Даже включил прямой репортаж о том, как Хранители оборудуют побережье. Трансляция велась, насколько я понял, прямо с Утеса Черепа, на нем был наблюдательный пункт. Меня это вполне устраивало — чем больше свидетелей, особенно репортеров, тем выше мои шансы на то, чтобы уйти оттуда живым. Хотя Эйп наверняка уже разработал план, как избавиться от папарацци в нужный момент…

А вообще, Хранители развернули на берегу настоящую стройку века и согнали туда тучу огромных механических созданий. Мамонты были отнюдь не самым крупными участниками этой массовки.

На дальних рубежах началась какая-то движуха, стальные звери нервно задергались. Что-то громыхнуло, вспыхнуло пламя — и взрыв разметал с полдюжины монстров. Причем пламя было не простое, а аквилонское, знакомое мне по походам с мурлоками. Партизанское движение, судя по всему, пребывало в активной фазе работы. Уокер все же не идиот, чтобы высаживаться вслепую.

Один такой «взрывной» свиток был в заначке и у меня. Если бы я сейчас смог пошевелить хоть пальцем, то, не задумываясь, спалил бы кусачих теток. А кусали они меня методично — впивались в ногу по очереди и глотали кровь. В пещере их оказалось пятеро — четыре молодые, с раскрашенными черно-белыми мордами, и одна совсем старая, с настоящей костяной маской. К моей ноге старуха пока еще не притронулась — что-то помешивала в котле, под которым горел огонь, кое-как разгонявший тьму.

Пахло сырой землей, кровью, застарелым потом, дерьмом. По бокам от меня кто-то стонал, а из глубины пещеры периодически доносился пронзительный детский плач. Он отзывался во мне причудливой смесью злобы, нежности, грусти, воспоминаний о моем третьем перерождении на Авроре. Не хватало разве что игрового бешенства, которое придало бы мне сил.

Я полез в справочник, чтобы узнать побольше о кровососущих ведьмах. Артейл писал, что чихуатетео соблазняют одиноких путников, заманивая их в свои сети. Но ничего соблазнительного в тощих вампиршах я не заметил. Они вызывали у меня только отвращение и желание вырвать им лица. Ну или хотя бы смыть краску кипятком из котла…

Это приступ ненависти был настолько внезапным, что испугал даже меня самого. И объяснялся он, очевидно, тем, что у меня начиналась прионовая ломка. Если бы не паралич, я выгнулся бы дугой и принялся бы кататься по земле с воем.