– Ну, посмотрим…

Впереди, по-прежнему не булькая и не звякая, шагал Гера по кличке Краб, из боевых пловцов, «морских дьяволов», невысокий такой, обстоятельный, с обширной суперзасекреченной биографией, которая, правда, в чем-то выглядела чертовски однообразно: вот уж много лет в разнообразнейших точках земного шара Краба старательно пытались прикончить, а он делал все, чтобы вышло как раз наоборот. К этой формуле, если подумать, биография и сводилась. На голове у него, как обычно, красовалась чеченская кожаная шапочка, была у Краба маленькая слабость насчет подобных головных уборов, благо прежнему владельцу шапочки она уже без всякой надобности, отпрыгался курбаши…

Они легко взобрались на железнодорожную насыпь, и окружающий мир тут же открылся для обозрения на несколько километров. Впереди, совсем близко, стояли с большими интервалами танки; совсем уж вдалеке, на горизонте, едва виднелись окраинные дома Грозного, а меж танками и городской окраиной простиралось огромное, ничейное, дикое поле, где ночью не имелось ни власти, ни юрисдикции. Собственно, в каком-то смысле они стояли на передовой (которой тут, правда, как бы и не имелось), длинная линия танков служила рубежом, отделявшим скудный военный уют и относительно строгий порядок от серовато-бурой, в общем, бессмысленной равнины.

Кто-то присмотрелся:

– Джигит, что ли, на свою задницу приключений ищет?

– Где?

– А во-он, коняшку гоняет, ковбой…

Да ну, – сказал Краб, прибывший сюда за пару дней до основной группы и немного уже обжившийся. – Это солдатики коня поймали, вот и ковбойствуют. А вообще тут вчера по полю злой ваххабит шлялся. Пальнули из танка, башку оторвало. Ваххабит, конечно. Ночью шлялся.

Остальные молчаливо согласились – в самом деле, кому еще, кроме злого ваххабита, могло прийти в голову болтаться ночью по этому дикому полю?

Спустившись с насыпи, двинулись параллельно ей к корявому блиндажику, сляпанному кое-как из всевозможных подручных материалов. Впереди шагал Краб, сам со спины – вылитый злой ваххабит в своем поношенном камуфляже и черной душманской шапочке. За ним поспешали остальные, а замыкал шествие, как уже отмечалось, Доктор Айболит, носивший это прозвище как за оконченный на гражданке мединститут, так и за редкостный талант душевно беседовать с языками. Когда свеженький язык, от коего позарез требовалась полная откровенность, начинал капризничать и притворяться, что он вообще не понимает ни одного из существующих на планете наречий, звали Доктора Айболита. Доктор, философски вздыхая, приходил и довольно быстро убеждал упрямца, начинавшего петь арии не хуже Пласидо Доминго…

Старшего лейтенанта Олега, свежевыпущенного Омским танковым, отыскали в блиндаже. По сравнению с гостями он был прямо-таки возмутительно молод, ну что это такое – двадцать три, в мирной жизни найдется масса народа, которые его могут и обозвать «мальчиком». Однако возраст на войне – понятие насквозь условное, а потому Олег и командовал десятком прикрывавших Ханкалу танков, а также, понятное дело, танкистами, которые смотрелись и вовсе салагами.