– Ну-ну, Отец Топо, – покачал головой Отец Рождество. – В тюрьме никому не место. Мы в Эльфхельме так не поступаем с тех самых пор, как… как… как Отец Водоль запер в камере меня, когда я был ребёнком. К тому же сейчас нам не в чем его обвинить.

– А стоило бы! – с горечью отозвался Отец Топо. Его седые усы понуро повисли. – Теперь почти весь Эльфхельм читает «Снежную правду». Первый номер поступил в продажу всего пару часов назад, а газета уже стала самой популярной в городе. И то, что у «Ежеснежника» осталось каких-то семнадцать читателей, нисколько не помогает. Бедная Нуш.

– «Ежеснежник» скучный! – выкрикнул один эльф из толпы.

– И в нём никогда не пишут правду! – завопил другой.

– Верно, – поддакнул Сосулий. – Ни единого слова правды. Поэтому «Ежеснежник» такой скучный.

– В «Ежеснежнике» печатают правду и ничего, кроме правды. Во всяком случае, теперь, когда главным редактором стала Нуш, – заступился за правнучку Отец Топо.

Отец Рождество окинул взглядом разросшуюся толпу.

– Так-так, давайте-ка все успокоимся. Мы не должны верить выдумкам Отца Водоля про людей. Он годами сочиняет про них всякие небылицы. Эльфхельм не одобряет человекофобию.

– Что такое человекофобия? – послышался тоненький голос Малыша Мима. Я увидела, что он держит за руку своего прапрапрапрапрапрадедушку Отца Топо.

– Человекофобия – это беспричинный страх перед людьми, – объяснил Отец Топо, негромко, но так, чтобы ближайшие эльфы его услышали. Один из них – высокий, худощавый, слегка сутулящийся, выступил вперёд. Я сразу его узнала, и сердце застучало в груди, как испуганный барабан. Это был Кип.

– Может, этот страх вовсе не беспричинный, – сказал он.

Теперь все смотрели на него. Прочие эльфы считали Кипа немного странным. А он куда охотнее общался со своими учениками в Школе санного мастерства, чем со взрослыми собратьями.

– На самом деле, у нас есть множество причин бояться людей, – продолжил Кип.

Некоторые эльфы закивали и взволнованно зашептались.

Лицо Отца Рождество болезненно скривилось, будто он наступил на что-то острое.

– Но Кип, посмотри на меня, – сказал он. – Я ведь тоже человек.

– Как и твой отец, – ответил Кип. Толпа испуганно ахнула. – Все знают, что твой отец меня похитил.

Я сглотнула. Так вот почему Кип побелел как снег, когда впервые меня увидел. Я встала в дверях рядом с Отцом Рождество, чтобы поддержать его. Взглянув ему в лицо, я увидела, что глаза Отца Рождество блестят от слёз. Он старательно смаргивал их, не давая пролиться.

– Кип, ты знаешь, как мне жаль, что тебе пришлось через это пройти. Мой отец был непростым человеком.

Кип угрюмо покачал головой.

– Непростым похитителем.

Отец Рождество обернулся, чтобы проверить, не слышит ли нас Мэри. Но она уже занялась пирогом и складывала ягоды в кастрюльку, громко распевая на кухне. Отец Рождество повернулся к толпе – и Кипу – и заговорил:

– Послушай, Кип. Я – не мой отец. Бывают люди хорошие и плохие, а бывают хорошие люди, в которых есть плохое, и плохие, в которых есть хорошее. – Голос Отца Рождество набирал силу, так что теперь его слышали все. – Люди, знаете ли, не так уж отличаются от эльфов. Просто в жизни, лишённой волшебства, не много поводов для счастья. А несчастье порой толкает людей на дурные поступки. Не потому ли мы и решили помочь людям? Не потому ли решили хоть раз в год дарить им немного волшебства?