…Для начала Андрей выкрутил из плафона лампочку, освещавшую лестничную площадку. Соседка тетя Маша оказалась актрисой никудышной, а потому вся гамма ее перепуганных чувств отражалась на старческом лице слишком уж зримо. Даже и для ограниченного обзора дверного глазка.

В темноте расставились: по стене нижнего пролета лестницы расположились Мешок с поставленным на изготовку стволом в руке и Канищев, а по стене пролета верхнего выстроились Кузоватов со вторым бойцом.

– Давайте, тетя Маша, с богом, – шепотом скомандовал Андрей.

– Я обычно своими ключами открываю, – запоздало вспомнила та.

– Ничего страшного. Если отзовется Женя, скажете, что ключи потеряли.

Дрожащей от волнения ладошкой тетя Маша втопила кнопку звонка квартиры № 117. Какое-то время спустя из-за двери донеслось короткое, настороженное: «Кто?»

«Женька!» – услышав, выдохнул Мешок. И непонятно было сейчас: с облегчением ли, с безнадегою ли?

– Женечка, это ты? Это тетя Маша. Открой, пожалуйста. Я ключи потеряла, никак найти не могу.

Щелкнули замки, и дверь наполовину приоткрылась.

«Пора!»

В одном прыжке перескочив несколько ступеней, Мешок сиганул на лестничную площадку, ударом ноги распахнул дверь настежь и, бесцеремонно отталкивая в сторону тетю Машу, одновременно направил ствол в стоящего в прихожей Крутова.

Пытаясь удержаться на ногах, соседка инстинктивно схватила Андрея за левый рукав, и тот чутка сдернул прицел: намереваясь попасть Жене в бедро, в результате он засадил ему пулю в правую голень. Что, впрочем, тоже результат: с расстояния, близкого к «упору», девятимиллиметровая пуля мало того что отшвырнула Крутова на пару метров вглубь прихожей, так еще и вертанула тело так, что Женька, не устояв на ногах, рухнул на пол, приземлившись головой к нападавшим.

В закрытом пространстве лестничной площадки звук выстрела прозвучал громоподобно оглушительно, разносясь пугающим эхом по этажам. Сердобольная тетя Маша, бессильно ойкнув, отцепилась от Андрея и начала сползать по стене, соскользнув на руки вовремя подпрыгнувшего к ней Кузоватова…

…Из глаз буквально посыпались искры – при падении Женя, до кучи, еще и болезненно саданулся затылком о паркет. Через пару секунд ему удалось восстановить подобие осмысленности во взгляде, и первым, что Крутов сейчас увидел, оказались армейские берцы пугающего размера. Причем правая нога едва не наступала ему на ухо, и от ноги этой воняло почище нашатыря – это старшина Канищев в темноте умудрился наступить на собачью какашку. И хотя боль в ноге была нестерпимой, в Женином мозгу тем не менее мелькнула сцена предстоящего охлопывания его ягодиц. То, что церемонию эту должен был провести именно тупоголовый, пахнущий дерьмом амбал Канищев, представлялось особенно унизительным. Поэтому Крутов с болезненным усилием сунул руку в задний карман джинсов, вытащил из него ствол и отбросил в сторону лестничной клетки. Демонстрируя подобным образом чистоту своих дальнейших помыслов и отсутствие необходимости персонального досмотра. После чего с немалым трудом перевел себя в положение полуприсева. Попросту говоря: встал на карачки.