Оказалось – не то и не другое. От удара Наташи закрытая на гвоздик и висевшая фактически на одной петле дверь, оторвавшись, рухнула на землю, и бесстрашно открывшая было глаза Северова снова зажмурилась – после длительного сидения в полутемном сарае дневной свет неприятно, до слезинки резанул…

…Первым на грохот сорвавшейся за спиной двери среагировал Зеча.

Он удивленно обернулся и с еще большим удивлением срисовал в дверном проеме не совсем ясного предназначения хозяйственной постройки бабу. Судя по ухоженному виду – отнюдь не селянку. На вытянутых вперед руках баба держала «макарыча» – с расстояния в двадцать метров невозможного было определить: боевого или травматику? – и с совершенно безумным видом смотрела. На него, на Зечу.

Приснопамятной казацкой нагайкой хлестнул выстрел, и от резкой и нестерпимой боли в правом боку у Зечи секундно перехватило дыхание.

Скривившись, он заученным движением щелкнул затвором автомата и инстинктивно сделал шаг назад и в бок, уходя с линии «прямой наводки»…

…Вторая пуля ушла в молоко. Всё правильно: со стороны Наташи было бы просто сказочным свинством попасть в Зечу дважды. Особенно с учетом того обстоятельства, что оба раза она стреляла в него с закрытыми глазами.

Откуда-то сверху на голову Северовой посыпалась деревянная труха: Наташа не могла одновременно держать в поле зрения сразу двух стрелков, а потому не сразу поняла, что это Женя открыл ответную стрельбу.

А когда сообразила, чуть присела и испуганно втянула голову в плечи, словно бы пытаясь стать как можно меньше.

Но в следующую секунду, помимо своей воли, тело ее распрямилось пружиной, и Наташу отбросило назад, швырнув на земляной пол сарайчика.

Это Зеча выпустил короткую автоматную очередь…

– …Андрей, у нас на улице стрельба! – отчаянно закричала в трубку Ольга.

В легкой панике Прилепина отшвырнула продолжающий работать на соединение с Мешком мобильник и бросилась к печке, за которой хранился привезенный Андреем карабин.

– Юлька, уходи! – заорала она, и ошалевшая Нежданова, мало что соображая, бросилась к двери. – Да не на улицу, дура! Там стреляют! В дальнюю комнату! Через окно! В лес уходи!

Прилепина кинулась на веранду, закрыла довольно хлипкую дверь на засов и, возвратившись в комнаты, увидела, что впавшая в ступор Юля продолжает стоять на месте, окончательно смирившись с неизбежным – со смертью. Ведь никаких гарантий на жизнь преследователи не обещали им еще тогда, во время захвата в Мурманске. А уж их спасительное бегство наверняка еще больше распалило и разозлило наемных псов Харлампиева.

– Я кому сказала?!! Уходи! Быстро!

– А ты?

– Да беги ты уже, идиотка!

Нежданова наконец подорвалась в комнатушку, выходящую окном на лесную северную сторону. Дождавшись, когда девушка перелезет через подоконник и спрыгнув вниз, огродами, понесется в сторону забора, Ольга дрожащими руками приставила лестницу и с карабином в руке полезла на чердак…

…Зеча и Курт стояли в сарайчике над лежащей на спине, захлебывающейся пузырящейся кровью Наташей. Невероятно, но факт: получив такое жуткое ранение, сознания она так и не потеряла. По крайней мере глаза ее сейчас вполне осмысленно, не мигая смотрели на Женю. Но ни гнева, ни злобы, что было бы вполне естественно, в них не угадывалось. А читалось, скорее, отчаяние. Да и, пожалуй что, удивление. Навроде: «Неужели я смогла ЭТО сделать?» и «Неужели они смогли ТАК поступить со мной?» При этом правая рука Северовой по-прежнему продолжала сжимать рукоятку ПМ. Оказавшегося, к непрухе Зечи, боевым.