Зубарев покачал головой:

– Вряд ли, капитан. Как ни тяжело это говорить, но, остановившись в поле, комбат поставил себя в очень невыгодное положение. Это поле только от Маховки имеет твердую почву. В других местах оно окружено болотами, которые начинаются сразу же за узкой лесополосой, на картах это указано. Так что, если кто и пошел в лес, то угодил в болото.

Капитан докурил одну папиросу, взялся за вторую. Глядя на него, Зубарев выложил на стол целую пачку.

– Но почему комбат отдал приказ одной роте идти сюда, когда люди, как воздух, нужны были там в поле? – удивился ротный.

– Потому, что он знал то, чего не знаете вы, капитан Дуганов.

Гость с недоумением посмотрел на командира партизанского отряда:

– И чего это я не знаю?

– Об этом позже.

– Нет, подполковник, давайте сейчас, я требую!

– Требовать, капитан, будете в другом месте. Не спешите. Сейчас вас отведут в баньку, отдохните с дороги. За личный состав не беспокойтесь. Их разместят, накормят, напоят, дадут возможность прийти в себя. Раненых осмотрит фельдшер.

– Но, подполковник…

– Все, – повысил голос Зубарев, – согласно приказу командующего фронтом, вы поступаете в мое распоряжение.

– Есть следовать на отдых, – нехотя ответил Дуганов.

– Папиросы можно забрать.

– Дайте лучше махры, слабоват ваш «Казбек».

– Заместитель по снабжению выдаст. Он ждет вас на улице. В случае необходимости я вас вызову, пока свободны.

– Эх, Виктор Палыч, Виктор Палыч… да чего уж теперь?

Махнув рукой, капитан вышел из блиндажа.

Шелестов, прикурил папиросу:

– Хреново ему сейчас.

– Да, это заметно.

– Интересно, кого он называл Виктором Палычем?

– Командира батальона, майора Щербатого.

– Понятно. Потребуется время, чтобы офицеры и бойцы роты пришли в себя, а нам его терять нельзя.

– Что-нибудь придумаем. Главное, надо сообщить в Центр о выходе в лагерь армейского подразделения.

– Откуда у Маховки немецкие танки?

Зубарев вздохнул:

– Скорее всего подразделения были переброшены с фронта или из резерва. Немцы узнали о прорыве, вот и решили ударить. А тут это чертово поле. Его нашим надо было пройти как можно быстрее.

– Почему комбат не сделал этого? У него же была карта, где указаны болота?

Зубарев сказал:

– Боюсь, майор, мы этого уже не узнаем никогда.

Он вызвал связиста.

В Москву ушла шифрограмма:

«Зубр – Центру. На базу вышла с. р. 40 чел. Моральное состояние тяжелое. Требуется время привести в б. г. Гр. и М. в порядке. Жду указаний. Зубр».

Ответ пришел в 21.20:

«Центр – Зубру. Времени на раскачку нет. Ком. роты сутки на приведение подразделения в б. г. 10-го числа начать эвакуацию. Для ком. роты – это личный приказ т. Б. Маршрут в пакете, вчера доставлен из Г. Вскрыть разрешаю. Центр».

Командир партизанского отряда передал радиограмму Шелестову.

– Так, 10-е число. Что это у нас?

– Четверг.

– Вскрывайте пакет, товарищ Зубарев.

– Да, майор.

Командир отряда достал из сейфа пакет с тремя печатями без единой надписи, вскрыл в присутствии Шелестова. Там была карта и пояснительная записка, в которой говорилось, что группа с Махановым в сопровождении армейского подразделения должна выйти к линии фронта в квадрате… на стыке двух германских дивизий, пройти до пункта А названного квадрата, оттуда сигнал – три красные ракеты – и прорыв. Он будет поддержан подразделениями советской стрелковой дивизии. Дальше шли подробности.