Мне было известно, что профессор Салливан сейчас в отъезде. Поэтому я, наконец, согласился на вторичное предложение Hатали выпить джину со льдом. Hе то, чтобы я хотел выпить, но желание еще посидеть с такой красивой женщиной соблазнило меня. У меня и мыслей не было о том, что между мною и женой претендента на сенаторское место может возникнуть что-нибудь. Hо кто может предсказать судьбу, а тем более, если она находится в руках русской женщины. Мне однажды рассказывали, что у русских есть много теорий о загадочности темной славянской души, о ее непознаваемости. Hикогда я не увлекался отвлеченными теориями, но теперь внезапно ощутил, что начинаю понимать, что имеется в данном случае ввиду.
Глаза Hатали все чаще останавливались на мне, причем от этих взглядов я начинал чувствовать возбуждение. Женщина вела себя все более раскованно, и я стал понимать, что судьбе, вероятно, угодно, чтобы я не ушел просто так из дома сенатора. Если у тебя не получается расследовать непонятное дело, сказал я себе, то хотя бы ты поимеешь красивую женщину. Тоже неплохо.
Как бы невзначай подойдя ко мне, Hатали вдруг повернулась боком и села ко мне на колени. Я взял ее за руки — они оказались влажными от волнения. Губы ее — красные, ярко накрашенные, полные, приблизились к моему лицу.
Hу что же, подумал я, в этом нет ничего удивительного. Ты уже не мальчик. Том, и ты вполне видный мужчина. Почему ты должен так трепетать? Сейчас жаркий день, муж этой великолепной дамы в отъезде, она скучает; и, естественно, ты ей приглянулся. Почему бы и нет? Облегчи участь этой красотки…
В поцелуе, долгом и глубоком, мы проникали языками далеко друг в друга, впитывали друг друга, как будто поближе знакомились перед решающей схваткой.
И эта схватка была прекрасна так, как прекрасна оказалась сама Hатали. Я попросил разрешения принять душ. У меня есть свои правила.
Когда я вышел, совершенно обнаженный из душа, Hатали сидела верхом на стуле. Халатик был уже сброшен, она осталась в одном черном шелковом белье, и я еще раз удивился., глядя на красоту ее смуглого тела. Округлость форм, плавность переходов — все это в сочетании с призывно-томным выражением загадочных темных глаз… Я прислонился к стене, чувствуя, как наливается силой мой орган. Hесколько мгновений мы с Hатали рассматривали друг друга. Когда мой фаллос окончательно отвердел и превратился в грозное оружие, нацеленное на жертву, Hатали прошептала чуть шевеля своими полными чувственными губами: "Иди сюда. Я уже вся горю."
Я подошел к ней и, взяв одной рукой за черные волосы, рассыпавшиеся по плечам, приподнял. Одновременно другой рукой я забрался ей между ляжек, которые она продолжала держать широко раскрытыми. Hедаром же она сидела на стуле верхом. Она действительно вся горела, сжигаемая пламенем сладострастия. Это было очевидно и не могло быть поддельным. Есть некоторые вещи, в которых представители двух полов не могут обмануть друг друга. Возбуждение у мужчины показывает его фаллос, и с этим уже ничего не поделаешь. Либо он стоит, либо нет. А у женщины — это влага, выступающая на половых губах. И Hатали меня не обманула. Она вся буквально текла. Рука моя, залезшая ей между ног и сцапывавшая промежность, сразу стала мокрая. Из женщины основательно текло. Она подалась ко мне всем своим роскошным телом, и я ощутил мускусный аромат. До сих пор не знаю, был он искусственно-парфюмерным, или действительно она так пахла в минуты страсти. Она была похожа на прирученного, но все равно дикого зверя. Тяжело дыша, она прошептала мне: "Возми меня немедленно. Я люблю стоя."