Капитолина дернулась, словно ее поразило током. По всему ее телу прошла странная вибрация, а на щеках в мгновение ока выступили два алых пятна.

– Я должна позаботиться о детях, – проскрежетала она так, словно внутри у нее находился старый механизм, который впервые за долгие годы привели в действие. – Дети, вы можете пойти в сад.

Детей как ветром сдуло. Вероятно, гуляние в саду без ее присмотра оказалось для них дорогим подарком.

– Надо же, как они вас слушаются, – покачал головой Уманский, окидывая гувернантку восхищенным взглядом. Всю – от прямых бровей до проклятого педикюра.

– У меня психологический подход, – ответила она, и голос ее странным образом смягчился.

Кроме Ларисы, никто не прислушивался к их диалогу: все двигали стульями, обсуждая стратегию и тактику предстоящей стычки с Альбертом.

– Скажешь, что принесла ему кисель с мороженым, – поучала Анжелика Зою. И пояснила для всех: – Альберт обожает кисель с мороженым и ни за что от него не откажется.

– Но как же? – растерялась Зоя. – Как же я совру? Анжеликочка? Это же неправильно! А если бы на его месте были вы?

– Еще чего, – отмахнулась Анжелика. – Стала бы я сидеть в комнате несколько суток одна.

– Вероятно, ему очень страшно, – предположила Симона. – Мне его жаль.

Маргарита ухмыльнулась. Лицо ее будто говорило: «Хочешь выпендриться перед Мишаней? Жалеешь прилюдно его папу? Ну-ну».

– Альберт приоткрывает дверь, – продолжала Анжелика, – и Вольдемар засовывает в образовавшуюся щель ногу.

– Это опасно, – тут же откликнулся Вольдемар. – Лучше засунуть в щель что-нибудь другое, менее ценное.

– Мы что, ворвемся внутрь, как омоновцы? – изумился Мишаня. – И набросимся на фазера всем скопом? Как это ни странно, но мне неловко.

– Не думаю, что нужно врываться, – охладил общий пыл Уманский.

Стоило ему открыть рот, как сразу начинало казаться, будто именно он тут самый главный. Удивительная черта. Интересно, и почему это сильным мужчинам всегда нравятся неподходящие женщины? Вот взять хотя бы Капитолину. Что в ней интересного? Однако же чертов дизайнер глаз с нее не сводит. После того как они вместе сидели под столом, Лариса почувствовала к нему что-то вроде симпатии. Конечно, он довольно груб, но мужчина и не должен быть размазней.

Впрочем… К чему привела эта философия в прошлый раз? Когда она познакомилась с Толиком, своим будущим мужем, он покорил ее мгновенно. Немногословный, уверенный в себе, даже чуть-чуть резковатый, он казался образцом мужественности. Все встало на свои места гораздо позже. Выяснилось, что Толик – ограниченный тип, отсюда его немногословность. Уверенность в себе обернулась страшным эгоизмом, а резкость проистекала из эмоциональной бедности. И все-таки она надеялась сохранить этот брак и долго билась, пытаясь изменить мужа. Вместо того чтобы покорно измениться, Толик променял ее на продавщицу галстуков.

Вероятно, Уманский из той же породы людей. Он только кажется значительным и умным, а на самом деле – примитивен, как питекантроп. Только питекантроп мог посчитать Капитолину сексуальной. Это ведь не женщина, а учебник психологии в серой обложке. Да и по отношению к детям – просто свинья. Впрочем, Уманского дети мало интересуют. В этом доме дети вообще мало кого интересуют.