Слово по слову следователь Лимакин узнал от Мамаева довольно странную историю. По просьбе очень сильно избитого сына, который, не раздеваясь, отлеживался на кровати, старик держал его взаперти, будто в доме никого не было. Руслан с трудом выходил лишь в туалет. Делал это либо рано утром, либо в вечерних сумерках. Сам же Федот дневал и ночевал в бане. Позапрошлым вечером, перед пожаром, Мамаев стал укладываться спать раньше обычного. Когда снял штаны и рубаху, вспомнил, что еще не выпустил сына по туалетной нужде. В майке и трусах пошел босиком открывать замок. Едва отомкнул дверь, тут и появилась невесть откуда незнакомая молодка.

– И сразу предложила вам бутылку? – спросил Лимакин.

Мамаев отрицательно повел головой:

– Не сразу. Вначале попросила пропустить ее к Руслану, мол, край надо с ним поговорить. Я, помня наказ сына, заявил, будто никого у меня в доме нет. Молодка погрозила пальчиком: «Не надо, дедушка, обманывать. Бог за это наказывает». После таких слов достала из пакета поллитровку и подала мне. «Иди, – говорит, – дедуля, в свою баньку, выпей за мое здоровье. Пока первую рюмочку закусываешь, я переговорю с Русланом и тихо уйду». Мне бы следовало отказаться от такого заманчивого предложения, а я за тверёзую неделю после сыновьего запрета так истосковался по рюмашке, что просто-таки не смог преодолеть соблазн. Позабыл об открытой двери дома и, укрывшись в баньке, как был в майке да трусах, так и приложился к горлышку бутылки. Когда из горла поллитровку тянешь, трудно узреть, сколько вытянул. Проще говоря, с первого же прикладу мой разум и свихнулся. Что после произошло, расстреляй – не помню.

– И внешность «молодки» не запомнили?

– В каком понимании?

– В обычном. Какого она возраста и телосложения, как одета, лицо какое…

Мамаев задумался:

– Грудастенькая молодка, но на взрослую женщину не похожа. Скорее, подрастающая барышня. Ростом невелика. Телесного сложения хорошего. Одета кое-как… штанишки, курточка современная с замочками. Лицом приятная.

– Приметы на лице какие-нибудь были?

– Особо приметного ничего не запомнил. Разве только… – старик дрожащим указательным пальцем прикоснулся к своему лбу чуть повыше переносицы. – Вот тут было что-то наподобие розоватой отметинки.

– Не внучка ли она Никифора Потехина? – ухватился за мелькнувшую мысль Лимакин.

Мамаев пожал плечами:

– Я слыхал от Никифора Власовича, будто есть у него в Новосибирске внучка, но видеть ее мне не доводилось. По такой причине утвердительно ответить не могу…

На этом показания Федота Адамовича Мамаева, можно сказать, закончились. Вошла ли «молодка» в избу и, тем более, выходила или нет она из избы, старик не видел. Не знал Федот и того, ради какого разговора пришла «подрастающая барышня» к Руслану и что там, в избе, вообще произошло. Слабый просвет в голове у пьяного вдрызг старика мелькнул под утро, когда гулко затрещал шифер на загоревшейся крыше дома. Приняв этот треск за стрельбу. Мамаев на карачках выполз из бани и, укрывшись от нестерпимой жары под забором, впал в прострацию.