Федот Мамаев – в перепачканной сажей майке и в черных трусах до колен – съежившись, сидел на траве под забором и, напрягая на худой шее бугристые жилы, срывающимся пьяным тенорком голосил:

Завывая зычными сиренами и сверкая частыми проблесками фиолетовых мигалок, одна за другой подкатили две пожарные машины. Приехавшие пожарники в мешковатых брезентовых робах и в солдатских касках на бегу раскатали длинные шланги. Тотчас загудели включенные помпы. Мощные струи шипящей воды, с трескучими щелчками рвущейся из брандспойтов, обрушились на пылающую крышу и смрадно дымящиеся стены дома. К темно-синему небу с поблекшими от зарева пожара крапинками звезд поползли пухлые клубы пара, перемешанного с черной копотью дыма. Начальник пожарной команды обратился к толпе:

– Где хозяин горящей избы?

Пожилая женщина показала на «голосившего» Федота Мамаева:

– Вон, под забором, сидит. Залил старый дурень глаза водкой и отпевает свое жилище.

Начальник подбежал к Федоту, наклонился над ним и, пересиливая гул моторов, громко спросил:

– Люди в избе есть?!

Старик, словно поперхнувшись, оборвал песню, несколько раз икнул и уставился снизу вверх обезумевшим пьяным взглядом.

– В избе люди есть?! – повторил начальник вопрос.

Мамаев вместо ответа, будто глухонемой, промычал что-то несвязное.

– Должны быть там люди! – послышался молодой голос из толпы. – По ночам в хате деда Федота функционировал клуб сексуальных интересов.

Начальник команды сунулся было в распахнутую дверь, из которой валил густой дым, но тут же выскочил обратно. Для внутреннего осмотра жилья быстро снарядили четырех пожарных бойцов. Чтобы не задохнуться от дыма, пожарники натянули противогазы и друг за другом на ощупь вошли в избу. Вернулись они довольно быстро, волоча за собой два безжизненных тела: рослого босого мужчины в обгоревшем местами камуфляже и невысокой плотного телосложения женщины в перепачканном сажей джинсовом костюме. Почерневшие лица у трупов были закопчены так, что не представлялось возможности не только опознать потерпевших, но даже и определить их возраст.

– Это кто такие?! – спросил начальник пожарной команды сидевшего по-прежнему под забором Федота Мамаева.

Вместо ответа старик обхватил ладонями всклокоченную седую голову и с надрывом заголосил:

Прибежавший к месту пожара участковый Кухнин, присев перед стариком на корточки, стал допытываться у Мамаева, что за люди находились в его доме, но Федот, будто ничего не слыша и не видя, продолжал тянуть заунывную песню:

Потеряв всякую надежду выяснить у обезумевшего пьяного вдрызг старика хоть что-то, Кухнин по рации из пожарной машины связался с дежурным райотдела милиции и вызвал следственно-оперативную группу. К приезду оперативников во главе с прокурором Бирюковым пожар был потушен. От мамаевского жилища остались лишь обуглившиеся черные стены. Под лучами только что взошедшего солнца они струились жидкими полосками сизоватого дыма, словно залитый грозовым ливнем большой костер. С появлением оперативной машины милиции толпа глазевших на пожар стала быстро редеть. Увидев среди уходивших торопливо петляющую пьяной походкой Любу-кэгэбэшницу, Кухнин окликнул ее: