Однако, немногие люди способны к высокому уровню осознанности. Твердое глубинное отношение к греху как к безусловному злу само по себе помогло бы нам бороться с ним. Пока этого нет, пока мы только боимся возмездия, грех будет повторяться, события подлинной вины не произойдет и невротическая вина останется частью нашей жизни.

Протоиерей Павел Великанов писал: «Когда я еще был „свежерукоположенным“ священником, то старался убеждать прихожан в крайней важности и необходимости тщательной подготовки к каждой исповеди, проверке совести по исповедным книгам, подробном составлении списка прегрешений с их последующей „сдачей“ батюшке, как бабушки говорят. Пока не столкнулся с совершенно неожиданным открытием: оказывается, в какой-то момент церковной жизни личности это „выворачивание“ души наизнанку становится настолько привычным делом, как для гимнаста – утренний шпагат.

Причем настоящий смысл этого открытия души духовнику бесконечно далек от действительного покаяния»[25].

Вспомним пример девушки, которая только после совершения серьезного, с ее точки зрения, проступка ощутила острую подлинную вину и смогла осознать свои настоящие ценности. Это пример того, как конфликт с навязанными нормами и теми, кто их предлагает, может помочь невротику понять, кто он и ради чего живет на самом деле.

Разумеется, этот путь – путь грубого нарушения норм – очень опасен. Но благие мотивы, толкающие людей на него, неоспоримы – это желание найти себя, прорваться к себе настоящему.

Те же самые мотивы, только в более скрытом виде, имеются и у человека, который сначала неискренне исповедует грех, затем ощущает униженность от необходимости лгать, а после повторяет проступок как бы назло, в отместку за свое унижение.

Более «умеренным» решением, помогающим разорвать этот порочный круг невроза, может стать для человека не конфронтация, а временный разрыв отношений с теми, кто навязывает моральные нормы, еще не выстраданные им самим. Этот разрыв необходим для полноценного осмысления, проверки и перепроверки своих собственных ценностей. По этой причине подростки могут отстраняться от родителей. А верующие – отдаляться от Церкви. Когда таинство исповеди, сердцевина духовной жизни, не исцеляет человека, а провоцирует на еще больший грех, лучше к этому таинству не прибегать. Церковь в такой ситуации уже не может стать посредницей между запутавшимся в себе человеком и Господом. Ведь, приходя в храм, человек видит не Бога, а свои тревоги.

Как мы уже говорили, в сложные времена переоценки ценностей лучше не оставаться наедине с самим собой. Можно и нужно искать помощи. Очень хорошо, если рядом окажется мудрый наставник, например, опытный священник или хороший психолог, который поможет не делать скоропалительных выводов, не принимать радикальных решений, а спокойно и по существу разобраться в происходящем.

Есть ситуации, когда любовь и сострадание (которое, в сущности, тоже является формой любви) могут многое в нас изменить, выявить подлинную вину и изгнать поддельную. Они выносят человека за пределы его самого, и тревога уходит, растворяется. Благодаря этому здоровая вина, до той поры вытесненная невротической виной или мнимым равнодушием, поднимается со дна души на поверхность – тайное становится явным. Причем это справедливо в отношении всякой любви – и любви по отношению к нам, и нашей собственной любви к кому-то.