Естественно, одноклассники сгрудились вокруг «пришельцев», ведь они явились с того света. Диана не вернулась, а этим повезло.

Правда, на вопросы отравленные не отвечали. Ира и Катя с лету начали реветь, а Егор ругаться матом. За пять лет, что Егор был старостой в их классе, от него не то что мата — ни одного эвфемизма не слышали.

Из вернувшихся удалось вытянуть только то, что лежали они в отделении токсикологии и насмотрелись там такого, о чем рассказывать не хочется. Сначала Ксю послушала Иру, которая сквозь слезы лепетала про грудничка, которого родила наркоманка, и теперь у него ломка. Ксюше стало страшно. Она перешла к другой группе, где слегка успокоившаяся Катя начала рассказывать про свою соседку по палате, которая прописалась в больнице… И тут раздался страшный грохот.

Сначала никто не понял, что случилось. Шкаф упал? Горшок разбился? Потом из-под обломков горшка медленно выполз Даник и кинулся на Егора.

А у Егора как будто снялись все ограничители, он ударил еще раз, причем с такой силой, что Даник, который был на голову его выше, опять улетел в шкаф, с которого свалился очередной горшок.

Ира с Катей первые что-то поняли и кинулись к Егору. Попытались его оттащить, но через секунду обе улетели в разные стороны, потому что Даник поднялся и тоже озверел.

Выглядело это все страшно. Егор в прошлой жизни ни на кого бы руки не поднял даже в мыслях. Человек пять кинулись в коридор звать на помощь.

Каким образом в классе материализовался Леонид Борисович, Ксюша понять не успела. Когда Данила в очередной раз занес руку для удара, она позорно зажмурилась, а когда открыла глаза, оба пацана уже лежали на полу и хватали ртом воздух.

В кабинете стояла зеленая завуч и тоже дышала очень тяжело.

— Что здесь происходит? — просипела она.

— Освободите нам учительскую для допроса, — следователь выстрелил словами, и завучиху как ветром сдуло.

— Встать! — приказал он Егору и Данику.

Те, кряхтя, начали подниматься.

— Свидетели их разговора есть? — спросил Леонид Борисович.

Все ошеломленно молчали.

— О’кей, сам разберусь, — сказал следователь и вывел мальчишек из класса.

— По-моему, Даник ему курнуть предложил, — тихо сказал кто-то из девочек.

— Тогда понятно, — кивнула Ира, — я бы тоже убила.

И опять заплакала.

Школа превратилась в дурдом. Учителя делали вид, что ведут уроки, школьники не сопротивлялись, но и воспринимать ничего не могли. Как тут учиться, когда то Ира посреди биологии вдруг заревет и выбежит — что-то ей там на плакате показалось, то Егор вернется и сидит, смотрит в одну точку. Из отравленных только Катька вела себя более-менее по-человечески, даже контрольную пыталась решить. Да так и не решила.

Последним уроком была физика. Вместо Соломоныча прислали практиканта, он бекал-мекал, поминутно заглядывал в конспект. Понятно, что на нем оторвались за все. Мальчишки хамили, девчонки игнорировали, даже Ксю поддалась общему психозу — когда издерганный парнишка спросил, какие есть вопросы, встала и спросила:

— А что такое антиминуслямбда-гиперон?

Практикант смертельно побледнел и зарылся в конспект. Ксюша села, чувствуя сразу и злорадство, и стыд. Она и сама не знала значения мудреного слова. Просто сходила со Стасом на Дни физика, запомнила из какой-то сценки. Класс покатывался от нервного смеха, а Ксю взяла сумку и ушла. Ей все это порядком надоело.