Он попросил воды и капнул в кружку три капли нашатырного спирта, потом разжал Койотито зубы и влил раствор ему в рот. Койотито пронзительно закричал, давясь и выплевывая лекарство, а Хуана, как обезумевшая, смотрела на него. Возясь с ребенком, доктор приговаривал:

– Счастье, что я умею лечить от укусов скорпиона, не то… – И доктор пожал плечами, давая этим понять, что было бы, если бы не его уменье.

Но Кино, еще не расставшийся со своими подозрениями, все смотрел н смотрел на раскрытую докторскую сумку и видневшийся в ней пузырек с белым порошком. Мало помалу судороги прекратились, и Койотито затих на руках у доктора. А потом он глубоко вздохнул и задремал, измученный приступами рвоты.

Доктор передал Койотито с рук на руки Хуане.

– Теперь дело пойдет на поправку,– сказал он. Я выиграл бой.

И Хуана обожающими глазами посмотрела на него.

Доктор уже закрыл свою сумку. Он спросил:

– Когда же ты думаешь расплатиться со мною? – Он проговорил это даже ласково.

– Я расплачусь, как только продам жемчужину, ответил Кино.

– У тебя есть жемчужина? И хорошая жемчужина? – заинтересовался доктор.

И тут хором вступили соседи.

– Он выловил самую большую в мире!– наперебой кричали они и, сомкнув кончики большого и указательного пальцев, показывали, какая она огромная, эта жемчужина.

– Кино разбогатеет,– перебивая один другого, говорили соседи.– Такой жемчужины еще никто не видел.

Доктор сделал удивленное лицо.

– Первый раз слышу. А где ты держишь свою жемчужину? В надежном месте? Хочешь, я спрячу ее у себя в сейфе?

Кино прикрыл глаза веками, и на скулах у него проступили желваки.

– Место надежное,– сказал он.– Завтра я продам ее и заплачу вам.

Доктор пожал плечами, но его слезящиеся глаза, не отрываясь, смотрели в глаза Кино. Он был уверен, что жемчужина спрятана в хижине, и следил, не взглянет ли Кино на то место, где она зарыта.

– Будет очень жаль, если жемчужину украдут у тебя до того, как ты ее продашь,– сказал доктор и заметил, что Кино невольно метнул взгляд на пол, к угловой стойке хижины.

Когда доктор ушел и соседи нехотя разбрелись по домам, Кино присел на корточки у тлеющих в ямке углей и стал прислушиваться к ночным звукам – к шороху легкой прибрежной волны и лаю собак где-то вдалеке, к шелесту ветерка на крыше тростниковой хижины и к приглушенным голосам соседей, доносившимся из других хижин поселка. А голоса не умолкали, потому что сон у этих людей прерывистый: они проснутся среди ночи, поговорят и опять засыпают. И, посидев у тлеющего костра еще несколько минут, Кино встал и подошел к двери.

Он втянул ноздрями воздух и прислушался, не подползает ли, не крадется ли кто, и его глаза впивались в ночную темноту, ибо Песнь зла не стихала, а вместе с ней не стихали ни гнев, ни страх в сердце Кино. Приглядевшись, прислушавшись к ночи, он вернулся в хижину, подошел к угловой стойке, откопал жемчужину и, вырыв под циновкой другую ямку, положил се туда и прикрыл сверху землей.

А Хуана, сидевшая у костра, следила за ним недоумевающим взглядом, и когда он спрятал жемчужину, она спросила: