— Или я его убью, — задумчиво проговорил лорд Бурк.

Сын Скай Эван родился ранней весной. Эйбхлин помогла племяннику появиться на свет, приехав в дом О'Флахерти сразу после Двенадцатой ночи3. Ее поразила бедность дома. Анна, конечно, рассказала монахине, о чем говорила ей Скай, но Эйбхлин решила, что расстроенная неудачным замужеством сестра сильно преувеличивала. Теперь она убедилась, что Скай была права.

Каменная кладка дома с башней требовала ремонта, повсюду гуляли сквозняки. Полы покрывал редко меняемый тростник. Драпировка на стенах вытерлась и не давала тепла, не говоря об удобствах. Мебель износилась. Эйбхлин недоумевала: отец и мачеха отправили со Скай несколько изящных предметов, но когда она спросила о них у младшей сестры, та промямлила что-то о бесконечных долгах Гилли и Дома.

Присутствие сестры скрасило жизнь Скай. Роды оказались легкими, и через четыре недели Эйбхлин уехала из дома О'Флахерти, но через несколько месяцев опять вернулась туда, чтобы снова помогать сестре: рождение второго сына Мурроу отделяли от первого всего десять месяцев.

Мурроу появился на свет в разгар зимы во время сильнейшей вьюги. К счастью, и эти роды оказались нетрудными. Однако у Эйбхлин было много других забот. Ветры задували так, что в некоторых местах полы в доме О'Флахерти на полдюйма были покрыты снегом. Его заносило в трещины в стенах и в окна, прикрытые овечьими шкурами. Несколько раз гасло пламя в очаге, и Эйбхлин сбилась с ног, согревая и уберегая от сырости мать и новорожденного. Монахиня сердилась. Она не понимала, почему сестра должна жить в таких условиях. Приданое Скай разошлось на уплату карточных долгов, на вино и подарки женщинам, с которыми развлекались Дом и его отец. Эйбхлин дала себе слово. Скай не будет больше рожать — по крайней мере так часто — пока Дом не повзрослеет и не станет хозяином у себя в поместье.

— Десять месяцев — слишком рано, — упрекала она сестру. — Тебе нужно отдохнуть год или два, прежде чем зачинать снова.

— Скажи это Дому, — еле слышно отозвалась Скай. — Уже в этом месяце он окажется на мне. Несмотря на всех его шлюх, я его постоянно притягиваю. Кроме того, я считала, что не смогу забеременеть, пока кормлю Звана.

— Старушечьи россказни вредят больше, чем ты думаешь, — проворчала Эйбхлин. — Я сама поговорю с Домом, а тебе дам средство, которое предотвратит зачатие.

— Эйбхлин! — удивленно воскликнула шокированная Скай. — Ты ведь монахиня! Откуда ты можешь знать такие вещи?

— Я знаю не меньше любого доктора, — ответила сестра. — Наверное, даже больше, потому что изучала акушерство и лечение травами — искусство, пришедшее к нам из древности. Врачи презирают эти вещи, но они не правы. Я могу научить тебя, как избежать беременности.

— Но разве церковь не запрещает это?

— Церковь не видит, как умирают от голода младенцы в семьях, где слишком много ртов, — с жаром ответила монахиня. — Не видит, как, посинев, они замерзают вместе с матерями, потому что в трущобах, которые они называют домами, нет одеял, нет еды и нет дров. Что могут знать сытые священники и епископы, благоденствующие в такую вот снежную ночь в своих каменных домах, о несчастных душах и бесконечной пытке? Там, где я могу, я помогаю, Скай. Невинным, полным предрассудков беднякам я предлагаю «тоник», чтобы вернуть им силы после родов. Они не знают, что пьют на самом деле, а если бы узнали, отказались, ибо верят в вечное проклятие. Ты ведь не так глупа, сестра.