— Как слать? — осведомился Турецкий.

— Давите «Send».

Турецкий нажал, и строка исчезла с экрана, видимо, улетая по проводам на Старую площадь. Ответа он не дождался. Минут через пять на экране возникло лицо пресс-секретаря, который с исполненным сожаления видом сообщил, что время конференции подошло к концу, но все вопросы, на которые не успел ответить глава государства, без ответа не останутся. Не далее как через неделю планируется «горячая линия» на радио «Эхо Москвы», а на особо личные и конфиденциальные вопросы Президент ответит лично в письменном виде.

Турецкий решил, что его вопрос относится как раз к последней категории, но вместо письменного ответа Президента на следующий день он получил устное распоряжение Кости Меркулова срочно явиться к нему в кабинет.

— Поздравляю, Александр Борисович, вы отстраняетесь от дальнейшего ведения дела, — хмуро сообщил Костя.

— Спасибо, — в тон ему ответил Турецкий. — А почему поздравляешь?

— Потому что тебя всего лишь отстранили, а могли бы и вовсе с работы попереть.

— За что?!

— За хамство, превышение полномочий, нарушение субординации и еще много чего в особо крупных размерах.

— Не понял.

— Пасквили компьютерные писал?

— Мне казалось, у нас демократия, — встал в позу Турецкий.

— Когда кажется, креститься надо. Иди отсюда и скажи спасибо, что тебе не пришлось на себе испытать гнев Милютина, который до того перенес головомойку в администрации, где до того… Короче, заварил ты кашу.

— Но Президент-то хоть прочел?

Меркулов только отмахнулся.

Защищать капитана Храпунова Гордееву не хотелось. Для многих адвокатов по большому счету безразлично, виновен их подзащитный или нет. Во-первых, деньги: кому-то они все равно достанутся; во-вторых, слава: чем безнадежнее дело, тем значимее выигрыш, ну и, наконец, опыт. Денег на этом деле было не заработать, славы тоже, опыт, конечно, вещь немаловажная, но главное, ознакомившись с материалами дела, Гордеев был уверен, что Храпунов все-таки виновен.

Правда, первая же встреча с подзащитным несколько поколебала эту уверенность. Храпунов слово в слово повторил свое чистосердечное признание и сам предположил, что оправдать его не сможет даже самый гениальный адвокат. Да ему этого не особенно и хочется. Он, мол, совершил преступление, значит, должен быть наказан.

Гордеев уже знал, что убийство Невзорова раскручивал Саша Турецкий и что в какой-то момент он был отстранен. Знал он теперь и что завершал дело и передавал его в суд генерал Попов, замначальника Следственного управления ФСБ.

Все было гладко и стройно, но Гордеева неприятно удивила одна маленькая деталь: Храпунов пересказывал свое заявление дословно, тупо глядя перед собой, не испытывая никаких эмоций, кроме облегчения в конце рассказа. Как ребенок, которого долго третировали, заставляя выучить стишок. Вот он встал на табурет, отбарабанил и слез, испытывая восторг от того, что пытка наконец закончилась. Да и рассказывал Храпунов об обстоятельствах дела совсем не так, как излагал на бумаге. Складывалось впечатление, что писал он показания не сам, а под чью-то диктовку.